Чужое тело, или Паззл президента
Шрифт:
— Вы меня не поняли. Я не собираюсь ложиться там в больницу. Просто мне рекомендовали в больнице «Веллингтон» одного профессора — крупнейшее светило в гастроэнтерологии. Хочу проконсультироваться, а то у нас одни говорят одно, другие — другое.
— Очень правильно, Петр Григорьевич. Вам окрепнуть побыстрее надо, а то вон дел сколько, — Анна Николаевна покачала головой.
Не успела секретарша вернуться на свое место, как она уже звонила по мобильному Юрию Степановичу. По офисному мог кто-нибудь и подслушать. — Летит с Костей в Лондон. Только что билеты принесла. Гостиница «Дорчестер». Номер рейса? Сейчас скажу. Ага, вот он. Это раньше билеты были в фирменной обложечке, всё понятно. А в этих электронных
С рейсами им повезло. Не только в один день, даже во времени вылета разница невелика, думал Петр Григорьевич.
— Когда ты вернешься, Петенька? — спросила его Галя, когда он попросил ее сложить в чемодан пижаму и всё, что нужно на несколько дней. — Я уж не спрашиваю, куда ты летишь. Я, Петенька, уже давно боюсь что-нибудь спрашивать у тебя. Я понимаю, ты плохо себя чувствуешь, а в такие времена человек становится раздраженным и раздражительным, но все-таки… я твоя жена… — В Галиных глазах блеснули слезинки, и Петр Григорьевич почувствовал неожиданный прилив жалости к этой красивой, но такой далекой и такой, наверное, одинокой женщине. В конце концов, не она виновата, что ничего у них, к несчастью, не получилось, что жил он по-прежнему с покойной Таней, которую никто в мире уже никогда не сможет заменить ему.
— Не сердись, Галочка, — вздохнул он. — Ты ни в чем не виновата. Ты честно старалась быть мне хорошей женой и не твоя вина, что как-то… всё не складывается у нас.
Теперь уже слезинки в Галиных глазах не просто набухали, а свободно катились тоненькими струйками по ее загорелым, слегка скуластым щекам.
— Может быть, Петенька, я была недостаточно ласкова с тобой, так ведь я… Мне всё казалось, что ты решишь, будто я навязываюсь со своими нежностями…
— Подожди, Галочка. Потерпи еще немножко. Кто знает, может, еще у нас всё переменится.
— Правда, ты правда так думаешь? — как-то совсем по-детски спросила Галя. — Или ты просто меня успокаиваешь?
— Честное… ну, если не пионерское, то, скажем, бизнесменское слово.
— Ты всё смеешься?
— Нисколько. — Петр Григорьевич потянулся, чтобы поцеловать жену, но острая боль словно выстрелила ему в желудок, и он скривился, стараясь подавить стон. Галя все-таки почувствовала что-то, потому что нежно провела ладонью по остаткам волос на его голове.
— Бедненький…
План был такой: Андрей Стычкин повезет их в «лексусе», а по дороге в Шереметьево они завернут на минутку к Косте, где во дворе будет стоять машина Андрея еще с одним водителем. Они пересядут в эту машину, а Андрей доедет в «лексусе» до Шереметьева и вернется в Москву. Петр же Григорьевич с Костей приедут во второй машине и прошмыгнут в ВИП-зал, а оттуда уже выйдут на посадку на цюрихский рейс.
ЮЮ сидел в своем «гольфе» напротив выезда из дома Петра Григорьевича. Он докуривал уже вторую сигарету, когда знакомый синий «лексус» выехал из ворот. А за рулем… почему не водитель Петра Григорьевича… А, конечно же, он летит с ним. Телохранитель, усмехнулся ЮЮ и достал мобильный.
— Всё как вы предполагали, — сказал он. — Только что выехали. За рулем какой-то незнакомый мне водитель. Потому что, как я понял, его водитель летит вместе с хозяином. Хорошо. Повторяю ваши инструкции. В Шереметьеве я сажусь на лондонский рейс, на который у меня билет. Нет, нет, на глаза постараюсь не попадаться, хотя меня они в лицо как будто не знают. «Гольф», как договаривались, я отдам Коле, который должен меня ждать в аэропорту. В Лондоне меня встретит какой-то китаец, который будет держать табличку с моим именем. Вдвоем мы должны проследить, с кем он будет в Лондоне встречаться. Как я понимаю, все эти разговоры о консультации в больнице «Веллингтон» чистое фуфло… Слушаюсь. Еду. Не беспокойтесь, никуда им не деться. Я постараюсь сесть в самолет одним из последних, чтоб быть уверенным, что они уже на своих местах. Хорошо. Еду.
Пробок было мало, словно знак свыше, а после моста через канал дорога была и вовсе свободна. «Гольф» не спеша катил через Химки и дальше к повороту на Шереметьево. Всё шло по плану, а он любил планы. Чтобы всё было рассчитано, просчитано, запланировано. Хороший план — это уже половина успеха. А успех в его профессии — это значило оставаться на свободе с куском хлеба, выражаясь литературно, а не кормить вшей на зоне. И уж подавно не лежать в холодильнике в морге с биркой, привязанной к пожелтевшей восковой ноге.
Когда он уже проехал через автоматический шлагбаум и начал подниматься по пандусу к вылетам, вдали он заметил знакомый синий «лексус», который уже высадил пассажиров. Теперь не торопиться, пусть они пройдут контроль, а он-то уже успеет сесть. Тем более, вещей у него практически не было, один саквояжик, ручная кладь.
А вот и парень, который должен отогнать домой его «гольф».
— Держи, — протянул ЮЮ ему ключи. — Машину оставишь у себя, а я тебе позвоню, когда буду вылетать из Лондона, и ты встретишь меня. Понятно?
— Вполне, — сонно кивнул белобрысенький паренек. — Давай ключи, а то я опаздываю…
Очереди перед стойками с лондонским рейсом уже почти не было, и ЮЮ быстро зарегистрировал билет. Покурить бы где-нибудь, а то курящих совсем со света сживают, выкуривают, так сказать, ухмыльнулся он каламбуру: и в самолете нельзя, и в аэропорту нельзя, и нигде нельзя. На том свете, интересно, хоть еще разрешают затянуться, подумал он и направился по рукаву ко входу в самолет. Газет он со стойки с прессой никогда не брал. Стоило ему усесться в кресло, он засыпал практически мгновенно. Гм… странно, что их в первом классе не было. По его, Петра Григорьевича, положению, должен он бизнес-классом летать. А может, всё экономит? Богатенькие, бывает, из-под себя едят. За копейку задушатся. Наверное… ЮЮ опустился на свое место в четырнадцатом ряду и успокоился. Сидели они где-то за ним и никуда они теперь не денутся от него. Только не нужно выглядывать их, а то мигом поймут, что их пасут. Ничего. На высоте в десять тысяч метров из самолета не удерешь. И в Лондоне выйдет он раньше, и будут они всё время под контролем. Так что всё путем.
Самолет, нетерпеливо подрагивая, взвыл двигателями в последней проверке и начал разгоняться. Перестук швов взлетной полосы под колесами превратился в пулеметную очередь и внезапно смолк. Самолет оторвался от земли. Шереметьево заваливалось куда-то в сторону. ЮЮ откинул голову на подголовник и начал засыпать. И тут же появилась откуда-то его мать и начала, как всегда, скорбно качать головой, словно оплакивала его…
А через час уже Петр Григорьевич смотрел через иллюминатор на редкие облака, сквозь которые просвечивала проплешинами лужаек подмосковная земля. Интересно, клюнули ли Фэн и К° на заброшенный им крючок? Они ведь тоже не лыком шиты. Один просчет — и не они на крючке, а ты. А то и на мушке. Уж очень ставки велики, в который раз повторил он себе. И Юрий Степанович и Фэн это прекрасно понимали. Если выдаст Вундеркинд со своей командой новый компьютер, хоть один только лабораторный образец, стоить «РуссИТ» станет на многие порядки больше. Речь пойдет не о каких-нибудь там двадцати миллионах долларов, что предлагал Фэн, а о двухстах или того больше. За такой патент или за всю компанию любой компьютерный мейджор, от «Делла» до «Эппла», «Хьюлетт-Паккарда», «Тошибы», «Сони», «Самсунга» душу черту заложит. Ну а если уж пойдет речь о массовом производстве флэш-компьютеров, тут счет вообще другой, заоблачный.