Чужой огонь
Шрифт:
– Я тебя открою, – пробормотал он. – Я найду к тебе ключик, дружок.
Резко остановился.
– Славка, дружище, не ты ли виноват в гибели остального экипажа? Может, ты поэтому не хочешь говорить? Так ты не бойся, здесь тебя никто не осудит!
Торик вновь промолчал.
– Знаешь, Слава, а ведь мы уверены, что боги пришли вместе с тобой, – вкрадчиво продолжил Фрунзик. – Мы знаем, что тебе известно, как спасти наш мир. А-а-а… Быть может, ты не в курсе? Быть может, ты не обратил внимания, что вокруг нет огня? А я тебе расскажу. Люди умирают от голода и холода. Еда стоит дорого, работы нет, энергии едва хватает, чтобы обеспечить больницы и школы, города стали автономными зонами, и без таможенного досмотра в них не попасть. Ближний Восток поливает нас химией, транспортное сообщение
Все смотрели на обезумевшего Фрунзика, сжавшего кулаки и до хрипа надрывающего глотку, и не сразу заметили, как Торик встал.
Когда опомнились – было уже поздно.
Он сбил Герасимова с ног, схватил за горло и с остервенением берсерка принялся душить. Фрунзик удивленно всхлипнул, вцепился в его черные волосы и выкатил глаза. Полковник бросился на Торика и попытался разжать его пальцы, но те держали жертву мертвой хваткой. Максим и Егоров впали в легкий ступор, не зная, что делать, а Маринка закрыла в отчаянии лицо руками и забормотала какую-то бессмыслицу.
– Помогите же, мать вашу! – крикнул полковник. Несколько солдат подбежали и принялись оттаскивать озверевшего Торика от начавшего терять сознание Фрунзика.
– Я знаю, зачем ты пришел ко мне, – вдруг сипло процедил Торик, глядя в полные ужаса глаза Герасимова. – Ты хочешь туда, к звездам! Ты так и не смог простить нас! Так и не смог смириться с тем, что тебя не взяли в ту экспедицию! Тебе нужен космос, поэтому ты все это придумал! Тебе насрать на Землю!
– А т… т-тебе?… – из последних сил выдохнул Фрунзик и отключился.
Торик разжал побелевшие пальцы так же внезапно, как и сжал их.
Полковник с солдатами тут же оттащили его от Фрунзика и нацепили наручники. Но этого уже не требовалось, бывший астроном, как и прежде, осел возле кедра и уставился в одну точку.
– Ну и ну, – покачал головой полковник, щупая пульс Герасимова. – Подобрал ты ключик… Целую фомку нашел. Да только вот не тот замок сорвал, дурак.
– Николай Сергеевич! Хватит, в конце концов, играть в разведчиков, – зло сказал Максим. – Кто такой Фрунзик?
Пимкин слегка оттянул веко Герасимова, посветил фонариком в зрачок и поднялся.
– Бывший космонавт. Майор военно-космических сил России в запасе. Дважды летал на МКС. Раньше носил другое имя.
У Егорова отвалилась челюсть. Он посмотрел на лежащего Фрунзика так, словно боялся, что тот сию минуту растворится в воздухе.
– В 2008-м, когда стали формировать основной и дублирующие составы экспедиции на Марс, предполагалось, что полетят не шесть человек, а семь. И Герасимов попал в основной состав вторым пилотом. А потом «Роскосмос» решил, что достаточно и одного в лице командира экипажа, и должность второго пилота упразднили. Герасимову прокомпостировали мозги, что, мол, нельзя лететь, потому как он альбинос, и пониженное содержание пигмента в эпидермисе может негативно сказаться на здоровье при длительном перелете. Конечно, это был страшный удар для него. Он так и остался в тени. История никогда не попадала в СМИ, никто не знал, что какой-то Герасимов должен был ступить на поверхность Марса вместе с остальными шестью счастливчиками, но ему не разрешили этого сделать. После этого потрясения он уволился из ВКС, сменил имя и навсегда порвал с карьерой пилота. Но, видно, не смог забыть. Я не знаю, каково это – оказаться среди звезд, в полной пустоте. Но, наверное, побывав в космосе хоть раз, человек всю оставшуюся жизнь стремится туда вернуться. Вот он и не выдержал. Захотел получить второй шанс полететь на Марс, поэтому выдумал эту гипотезу.
– Игорь Герасимов… Конечно же, я помню это имя. Кажется, слышал в новостях лет десять назад, – медленно проговорил Долгов, пристально всматриваясь в лицо Фрунзика. – А он молодо выглядит.
Юра так и стоял с отвисшей челюстью. Маринка крепко задумалась, выслушав рассказ полковника.
Через минуту Герасимов зашевелился, закашлялся, схаркнул тягучей слюной и сел. Обвел мутным взглядом всех по очереди, потер лицо руками и сказал:
– Значит, рассказали, господин полковник.
– А хер ли скрывать, – пожал плечами Пимкин. – Сколько можно людям голову морочить. Да и обратной дороги у нас теперь нет… Эй! Водила! Вруби свет, стемнело уже!
Фрунзик вздохнул и обратился к Торику:
– Эх ты, космонавт сраный! Псих ты натуральный. И трус.
Прожекторы САБМушки зажглись, высветив всю поляну и заставив людей зажмуриться.
Только Торик не закрыл глаза. Даже не моргнул. Он тихо проговорил:
– Здесь плохо. Хочу к доктору Звонкову. Или к доктору Дубровину. Они хорошие… А Прометей там остался, они его к скале приковали. Но он бессмертный, поэтому, наверное, до сих пор мучается. Он знает, как их победить. А я не знаю. Когда я слушал их разговоры во время обратного полета, они об этом не упоминали. Они сначала вообще говорили на непонятном языке, а потом русский выучили. На «Конкистадоре» программа специальная была, обучающая основным человеческим понятиям, языку, истории. На основе схематичных рисунков, математических выкладок и геометрических проекций. Это так… на случай, если бы мы встретили каких-нибудь инопланетян; чтобы сумели понять друг друга. А мы встретили богов. И они знали, что я на борту корабля, когда летели обратно. Но не убили меня почему-то. Только во сне какой-то блок поставили в мозги, чтобы я не говорил ничего людям о том, что они спустились на второй спасательной капсуле, прежде чем отправить «Конкистадор» к Солнцу. А недавно этот блок отчего-то слетел. Еремина они убили, а что стало с остальными, я не знаю. Они же на поверхности были, а мы с Ереминым на орбите болтались. Правда, все это бесполезно, Игорь. У нас все равно нет никакой возможности набрать первую космическую без процесса горения. Только Прометея жалко. Он ведь там до сих пор. Жив. В разреженной, холодной атмосфере из углекислоты. – Торик немного помолчал. – И я не трус, Игорь. Просто мы не богоборцы. Мы всего лишь люди… А здесь очень неуютно, плохо. Я был бы вам признателен, если б вы отвели меня к доктору Звонкову. Он хороший. Большой и в очках. Или к доктору Дубровину. Он тоже славный. Но без очков и не такой большой, как доктор Звонков. Доктор Дубровин взаправду славный, только бреется редко и иногда странновато усмехается.
Никто не смел издать ни звука, пока Торик говорил, сидя в ослепительном свете прожекторов. Длинная уродливая тень от него стелилась по хвое и мху.
Когда бывший астроном, последний из экипажа легендарного межпланетника «Конкистадор», умалишенный, указавший путь к разрешению загадки, которой человечество терзалось четыре долгих года, наконец замолчал, полковник подошел к нему, снял наручники и помог встать. Торик хотел было куда-то пойти своими семенящими шажками, но Пимкин аккуратно взял его под локоть и отвел в броневик. Выйдя из люка, он устало посмотрел на обескураженного Фрунзика и спросил:
– Ну что, получил ответы на вопросы? Стало легче?
Герасимов машинально потер горло и вдруг загадочно улыбнулся. В жестком свете прожекторов эта улыбочка получилась похожей на дикий оскал.
– Теперь мы знаем, что разгадка в виде прикованного к марсианской скале… э-э… Прометея… существует. Если, конечно, твой приятель не бредил, – сказал полковник. – Только вот хер мы до нее дотянемся. Самому застрелиться или подождать, пока нас окружат и перебьют, как думаешь?
Фрунзик рассеянно посмотрел на него и обронил:
– Дотянемся. Обязательно дотянемся. Будет вам и первая космическая, и вторая.
– Доигрался? – яростно прошипел Зевс в микрофончик hands free.
– Не паникуй, – раздался в наушнике резкий голос Ареса. – Квадрат, в котором они находятся, уже практически взяли в мешок.
– Я тебе дам «не паникуй»! Я те дам «мешок»! Кто мне утверждал, что русские вояки надежные? Спелись с этой настырной компанией, разогнали всю охрану психушки. С федералами зачем-то поцапались… Почему, кстати, придурочного космонавта не хлопнули, как договаривались, еще сутки назад?!