Чужой портрет
Шрифт:
Она должна была закончить уже обучение.
Я и правда летящая… Погрузилась в свои проблемы и беды и совершенно забыла о сестре.
Не отвечала она в соцсетях, я и не поднимала тревогу, уверив себя, что сестра просто вся в семье… И не подумала, что это неправильно, ненормально, вот так оборвать отношения…
Безответственная клуша.
Может, если бы раньше связалась с Ланкой, то смогла бы оказать помощь вовремя… И сестра не оказалась бы в такой ужасной ситуации.
Но я эти пять лет была полностью замкнута
Я сижу, смотрю на Вальчика и слушаю, как передвигается по квартире Сергей.
Он тяжело топает, заставляя старый пол скрипеть, чем-то грохает на кухне, ругается…
А затем хлопает дверь, и становится тихо.
И я выдыхаю с облегчением.
Тяжелая, грубая энергетика этого мужчины давила даже на меня, постороннего человека. Что уж говорить о Ланке? О Вальчике?
Неудивительно, что сестра такая усталая, такая замотанная.
Он мало того, что не помогает, постоянно попрекая ее больным ребенком, так еще и просто энергию пьет, словно вампир…
Встаю, иду на кухню, чтоб приготовить завтрак Вальчику.
Конечно, хозяйничать в чужом холодильнике, особенно после того, как меня прогнали из дома, не очень хорошо, но, с другой стороны, меня же уже выгнали?
Второй раз-то явно не выгонят.
А ребенок проснется и захочет есть.
Горе-папаша не оставил ему завтрак.
Достаю яйца и молоко, взбиваю, прислушиваясь к звукам из комнаты.
Вибрирует телефон.
— Марусь, ты как там? — голос Ланки безжизненный, усталый, — вы так спали хорошо, не стала будить…
— Все хорошо, Лан, — бодро отвечаю я, — я тут у тебя чуть-чуть хозяйничаю, ничего? Вальчик омлет любит?
— Он все любит, — голос Ланки теплеет, — спасибо тебе большое… А то я не успеваю вернуться к десяти, покормить его… Тут авария на работе, чтоб ее…
Слышу, как у нее там фоном шумит вода, ругаются мужчины, но решаю не уточнять по поводу происходящего.
Мне кажется, Ланка сейчас явно не в состоянии что-то пояснять.
— Не волнуйся, я приготовлю покушать… И с Вальчиком погулять схожу, только скажи, где ключ…
— Марусь… Да не надо… — Ланка в явном замешательстве от моего предложения, — я вернусь в двум точно. Мне на другую работу потом бежать, так что…
— Лан, мне не в тягость… Он в коляске гуляет обычно?
— Да… Ключ у меня в комнате, в шкафу, в шкатулке маминой… Помнишь ее?
— Да, конечно, с лебедями, да?
— Да… — Ланка делает паузу, за время которой шум и голоса мужчин становятся громче, — этот… Ушел?
— Да, — спокойно говорю я, — все нормально…
— Ох… — выдыхает с облегчением Ланка, — а то я переживала, что он тебе что-нибудь скажет… Не обращай внимания на него вообще…
— Лан, не переживай, все хорошо, — с убеждением говорю я, — работай спокойно.
Она кладет трубку, а я на мгновение замираю, думая, что не представляю, как буду говорить Ланке, что Сергей меня прогнал из дома.
И что делать дальше, тоже не знаю.
Ясно только одно: больше я сестру в беде не оставлю.
Ехала я сюда в надежде на свое светлое будущее, а вышло… Вышло, как вышло. К тому же, может, помощь сестре и есть оно, то самое, светлое?
Глава 5
— А Матвей Игоревич со своими в Норвегию уехал… — секретарь смотрит на меня, и взгляд из-за очков в модной оправе почему-то кажется снисходительно-презрительным. Я нервно переминаюсь с ноги на ногу, чувствуя себя не в своей тарелке. Тереблю рукав вязаной кофты, как-то очень остро ощущая именно сейчас, какая она старая и, если уж быть откровенной, страшненькая… Но ее вязала мама, еще десять лет назад, и кажется, что, когда я ее надеваю, мама незримо обнимает меня и гладит по плечам. Это мой талисман, если хотите. На удачу.
И никогда я ее не стеснялась, даже в голову не приходило… Впрочем, в моем родном городке, который уже и городом-то только на картах и в справочниках обозначают, а в реальности это — просто поселок, откуда давно уже уехали все, кто мог. А кто не может, не живут, а доживают…
Там никому никогда дела не было до того, кто как одевается, не голая — и отлично.
А здесь…
Здесь все по-другому…
Оставляю в покое рукав кофты, прикусываю изнутри губу, борясь с желанием просто попрощаться и уйти. Соблазн велик, но тогда я потеряю даже тот маленький шанс, ради которого сюда и приехала.
— А когда он вернется? — задаю уточняющий вопрос уже отвернувшейся от меня и бодро щелкающей по клавиатуре секретарше.
— По графику должен через месяц… — она открывает окно на экране, сверяется с информацией, кивает, — да, двадцать пятого… Но гарантий не могу дать. В прошлый раз он в Римини уехал на три дня, на выставку… А вернулся только через полгода. В Индию сразу из Италии улетел. Просветляться. Вы его выставку видели по мотивам того просветления? Гениально, да?
Я припоминаю величественные пики гор, серо-стальные на фоне пронзительно голубого неба, и киваю.
— Его после этой выставки называют новым Рерихом… — с легким восхищенным придыханием продолжает секретарша, выглядя при этом так, словно Матвей Игоревич не ее работодатель, а отец родной. — И есть за что! Новое прочтение… Новая цветность… Ох…
— А как с ним можно связаться? — прерываю я ее экстатическое закатывание глаз.
Секретарша возвращается в реальность, смотрит на меня с легким недоумением.
— Никак. Он не разрешает давать личный номер.
— У меня есть его личный номер, он недоступен, — говорю я, вызывая удивленное расширение глаз за модной красной оправой. И, отвечая на невысказанный вопрос, продолжаю, — понимаете… Дело в том, что Матвей Игоревич пригласил меня… В свою студию… В качестве ученицы…