Чужой сын
Шрифт:
— Как вы познакомились? — Кэрри села на один из табуретов и жестом предложила Дэйне последовать ее примеру.
— В школе. На английском. Это наш любимый предмет.
— Ясно.
Казалось, Кэрри удивлена. Дэйна догадалась, что та ничего не знает о жизни Макса, что ему нравится, а что — нет. Но ведь и ее мать о ней, Дэйне, тоже ничего не знает. Мать вряд ли в курсе, в какую школу она ходит, что уж говорить о любимых предметах.
— У нас получаются хорошие сочинения. Получались. —
— Макс раньше ходил в приличную школу, — сказала Кэрри. — Ему не стоило ее бросать.
— Думаю, он все равно бы умер! — вырвалось у Дэйны. — То есть я хочу сказать, что некоторые вещи не изменить.
— Макс с детства считал, что лучше всех все знает. Даже когда был совсем малышом. — Кэрри коротко рассмеялась, а Дэйна подумала, что смех сейчас совершенно неуместен. Она огляделась в поисках пепельницы, заранее зная, что Кэрри Кент, разумеется, не курит и лучше об этом даже не заикаться.
— Он угощал меня всякой вкуснятиной, — сказала Дэйна. Она уже заметила огромный встроенный холодильник и представила, как Макс выбирает, что бы взять на пирушку в хижину или на пикник у канавы. Копченый лосось, фуа-гра, вареные утиные яйца, неведомые фрукты, на вкус как сладкая плесень. Они пробовали все это и смеялись, наслаждались вкусом или морщились от отвращения, целовались и курили.
— Он мог бы делать все что угодно. Поступить в Оксфорд, Кембридж, поехать учиться в Штаты.
— А он этого хотел? — Дэйна с подозрением посмотрела на прозрачную стеклянную кружку, которую протянула ей Лиа. В горячей воде плавало что-то зеленое.
— При чем тут хотел или нет?
Дэйна подумала, что это не ответ на ее вопрос, но тут же признала, что она тоже часто должна делать то, чего ей делать совсем не хочется.
— Мне часто приходится возиться с младшей сестрой. — Она попробовала напиток. Он был мятный на вкус и очень горячий. — А мне не всегда этого хочется.
Лицо Кэрри было очень белым, как и все вокруг. Волосы она, похоже, давно не расчесывала.
— Кто это был, Дэйна? Пожалуйста, скажи, кто убил моего сына.
Дэйна сделала большой глоток и обожгла рот. Она посмотрела в глаза Кэрри, ощущая себя гостьей на ее шоу. Теперь она понимала, почему люди выбалтывают этой женщине свои самые сокровенные тайны. Даже сейчас, не в лучшей своей форме, Кэрри Кент излучала силу, которой тяжело было противостоять.
— Я не знаю. Правда, не знаю. Там было много парней, целая банда, и все в капюшонах, все произошло так быстро. Я пыталась помочь Максу. Может, я должна была сделать больше, но я…
— Как долго? — холодно спросила Кэрри.
Дэйна нахмурилась, не понимая, что она имеет в виду.
— Как долго Макс умирал?
Дэйна вспомнила лицо Макса. Да, он знал, что умирает.
— Не
Ее затрясло. Судорога стиснула голову, волной сбежала по шее, скрутила плечи, ввинтилась в позвоночник, охватила руки и ноги. Все тело стало словно чужое, Дэйна подумала, что сейчас ее вырвет.
На нетвердых ногах она подошла к стеклянной стене, отделявшей идеальный дом от внешнего мира. Прижалась к холодному стеклу лицом. Разрыдалась.
Колени подогнулись, и она сползла на пол.
Кто-то поднял ее. Перед лицом возник стакан с ледяной водой. Рядом она ощущала чье-то тепло.
Мать Макса. Часть Макса.
Он был везде.
Его мать держала ее в объятиях и тоже рыдала.
Горе объединило их — Кэрри Кент, женщину из идеального мира, и Дэйну, девочку из трущоб.
Кэрри убрала волосы с лица Дэйны.
— Я его любила. Правда. Ужас в том, что он, похоже, этого не знал. — Под глазами у нее залегли глубокие тени. — Я так рада, что у него был кто-то, кого он любил.
Дэйна скорее почувствовала конец этой фразы, которую Кэрри не договорила. Даже если это такая девушка, как ты.
Она ни за что не смогла бы сделать это одна. Почему-то ее присутствие помогало, как будто они вместе просто ждали, пока Макс вернется из школы. Кэрри вошла первой, хотя больше всего ей хотелось втолкнуть Дэйну в комнату, захлопнуть дверь и оставить ее наедине с призраками. Эта девочка, очевидно, была близка с ее сыном, но Кэрри ее совсем не знала, и от этого было легче — как будто она просто наняла кого-то, чтобы прибраться в доме.
Воздух в комнате был немного затхлый. Пахло нестираной одеждой, заветрившейся едой. Кэрри щелкнула выключателем и сощурилась — не от яркого света, а от вида всего того, чего больше не было в ее жизни, — чего никогда не было в ее жизни.
— Большая комната, — сказала Дэйна. — И неприбранная, — добавила она со всхлипом, который в лучшие времена мог прозвучать как смешок.
— Я не заходила сюда… очень давно. — Признаваться в этом чужой девочке было легко. Она ведь, наверное, больше никогда ее не увидит.
— Как это?
— А твоя мама заходит к тебе в комнату?
На незастеленной кровати валялись пижамные штаны — штанины раскиданы в стороны. Как контуры тела на асфальте.
— Ну… иногда.
Кэрри почувствовала, что ее столкнули еще на несколько ступенек вниз с пьедестала хорошей матери. Даже мать этой девочки лучше, чем она. А им с Броуди остается взирать на сына снизу вверх, ведь он теперь на небесах.
— У тебя хорошие отношения с мамой?
Дэйна рассмеялась:
— Вот уж нет. Мы вечно грыземся.