Чужой

Юргелевич Ирена

— Идет или не идет, а «с добрым утром» сказать мож­но,—заметила бабушка, строго следившая за соблюдением правил вежливости.

— С добрым утром! — поспешно поправился Юлек.

— Я работал в воскресенье и сегодня взял отгул, — объ­яснил дедушка. — Поеду в Стременицы покупать себе баш­маки.

В Стременицы! Юлек никогда еще там не бывал. Туда, наверно, километров пятьдесят на автобусе ехать!

— Дедушка! — умоляюще простонал он.

— Поди умойся, — распорядилась бабушка, ничуть не тро­нутая этим стоном. — И разбуди Мариана, завтрак на столе.

Юлек

не двинулся с места, упорно глядя на дедушку. Тот не торопясь жевал хлеб, отрезая маленькие кусочки от бу­ханки, и запивал его кофе. Выражение его лица было не­проницаемо.

— Я тоже поеду! Ладно? Возьми меня с собой!

— Ну что ж... — неуверенно проговорил дедушка. Чувст­вовалось, что он не прочь согласиться.

— Я велела тебе разбудить Мариана, — напомнила ба­бушка.

— Возьмешь? — не отставал Юлек, боясь уйти, прежде чем добьется ответа. Он чувствовал, что бабушка недовольна.

— Ну что ж, — размышлял дедушка. — Пожалуй, мож­но бы...

Бабушка бросила на него сердитый взгляд, а Юлеку веле­ла немедленно идти за водой. Пришлось уйти, хотя Юлек знал, что это просто предлог: воды было еще целых полведра. У взрослых отвратительная привычка отсылать куда-нибудь детей именно в ту минуту, когда обсуждаются самые важные вопросы! Со злости он молниеносно накачал полное ведро и, возвращаясь, услышал последние слова бабушки:

— ...пойдешь пиво пить, а он? Еще потеряется!

— Куда ему теряться, при мне будет. Раз ему так хочется прокатиться...

— Этого ему всегда хочется. Ездит со мной в Лентов, и хватит с него.

— Вот именно, с тобой он все время ездит, а со мной ни разу, — ревниво сказал дедушка, и Юлек почувствовал, что ужасно его любит.

Бабушка неожиданно рассмеялась.

— Ох ты, дед! — сказала она мужу, снисходительно качая головой, а потом обернулась к Юлеку: — Ну, живо, умывайся и надевай чистую рубашку. Да смотри у меня, слушайся де­душку!

. . . Автобус бежал по Варшавскому шоссе. Юлек, сидя у окна, смотрел на знакомые места и наново переживал все, что здесь когда-то случилось. Вот и живая изгородь. Поспев­шие хлеба пожелтели, и живая изгородь кажется еще зеле­нее, чем прежде. Как ярко сверкали тогда на этой зелени го­лубые крылья сизоворонки! Юлек уставился на зеленую по­лоску в неразумной надежде снова увидеть чудесную птицу.

Через минуту он забыл о сизоворонке. Перед ним как жи­вой стоял Зенек, весь красный, с яблоками в руках. И Юлеку снова, как тогда, мучительно стыдно видеть смущение прия­теля, и снова его охватывает желание отделаться от этого стыда, стать таким же, как Зенек: махнуть рукой на все по­учения взрослых и ничего не бояться...

Изгородь уже скрылась из виду, автобус идет по мосту, сейчас начнется подъем... Вот и госсельхоз, и магазин на горке, а около него скамейка, где они пили лимонад, и снова автобус бежит вниз. Шоссе уже починили, и барьеров внизу нет. Юлек смотрит на луг — вот здесь с разбегу остановилась тележка с ребенком. «Сыночек, он тебе жизнь спас»,— сказа­ла тогда мать этого мальчика... а продавец сказал Зенеку: «Про тебя надо бы в газету написать»... Юлека снова охва­тывает горькая обида. Ах, почему же все так получилось? За­чем Зенек ушел? Почему он вел себя так непонятно?

Юлек не привык к долгим размышлениям, он редко заду­мывался над своими и чужими поступками. Но история с Зенеком слишком необычна, чтобы можно было с нею прими­риться и забыть. Зенек, такой замечательный парень, — и украл деньги! Правда, он был голоден и ему некуда было деваться, — значит, преступление его не так уж велико. Но пот Уля считала, что эти деньги надо отдать, как будто это был долг. И Мариан тоже был очень доволен, что отдал кон­верт, Юлек отлично это видел.

— Что смотришь? — добродушно спрашивает дедушка.— Сейчас будет поворот.

Автобус сворачивает, асфальт сменяется булыжником, машину трясет и бросает на выбоинах разбитой дороги. В открытые окна врываются клубы душной пыли.

— Далеко еще? — спрашивает Юлек.

— Сейчас приедем.

В Стременицах была ярмарка. По всей широкой базарной площади теснился народ — около многочисленных ларьков и палаток, около возов и телег из соседних деревень, вокруг деревенских баб, продававших яйца, творог и овощи прямо из корзинок. Дедушка и Юлек подвигались вперед медлен­но— дедушка Петшик человек вежливый и толкаться не лю­бит. В магазинах он терпеливо дожидался своей очереди, а потом долго осматривал все, что ему показывали.

Юлеку все это скоро надоело, но он понимал, что покупка башмаков — дело серьезное. И потом, он помнил, что утром дедушка стал на его сторону, и решил мужественно вынести все до конца.

Неизвестно, правда, сумел ли бы он выполнить свое бла­городное решение, если бы время от времени по пути не по­падались лотки с разными любопытными вещами и если бы' ему не удалось дважды при помощи глубоких вздохов обра­тить дедушкино внимание на мороженщика.

— Хочешь мороженого? — спрашивал дедушка.

— Ага, — немедленно откликался Юлек, справедливо по­лагая, что теперь не время разводить церемонии.

Потом, когда они проходили мимо ларьков, окутанных со­блазнительным запахом сладостей, Юлеку достался еще блестящий, облитый сахаром и посыпанный маком крендель. С его помощью удалось благополучно вытерпеть до момента, торжественно завершившего путешествие: Юлек и дедушка очутились в кабачке. Здесь царила приятная сырая прохлада. Правда, воздух был насыщен запахом пива, водки, капусты и табака, а бумажная скатерть на столике, за который они усе­лись, оказалась не первой свежести, но Юлек не обращал на это внимания. Он сидел среди взрослых, на вопросы дедушки и официанта отвечал солидным басом: «Мне лимонаду», и по­том благоговейно пил его, следя за пузырьками воздуха, кото­рые отрывались от дна стакана и, поднявшись на поверхность, лопались. Дедушка, не совсем уверенный, что сделал удач­ную покупку, спросил Юлека, как, по его мнению, выглядят купленные им башмаки — прилично? Юлек с жаром ответил, что башмаки замечательные. Дедушка успокоился и с удов­летворением стал пить свое пиво.