Чужой

Юргелевич Ирена

Потом Юлек вспомнил, как они с дедушкой возвращались из Стремениц, как дедушка сначала зловеще молчал, а потом, поостыв немного, буркнул, что бабушке лучше ничего не го­ворить. «Чего ей зря на нас сердиться? . . Понапрасну только волноваться будет, вот и все.. . » Услышав это «нас», Юлек понял, что дедушка тоже считает себя виноватым, и снова почувствовал, что ужасно любит своего старенького молчали­вого деда. Не зная, как выразить свои чувства, он придви­нулся поближе и прижался к нему плечом. И потом каждый раз, стоило ему

пошевельнуться, дедушка добродушно при­говаривал: «Сиди, сиди так...» Если бы не обидная встреча с Зенеком, возвращение домой было бы очень приятным...

Они уже подходили к тополю, когда Юлек поднял голову и сказал:

— Дымом пахнет.

— Тебе показалось.

— Нет. — Чутье у Юлека было острое, как у охотничьей собаки. Он замер на месте, вертя головой и втягивая носом воздух. — Дым от костра.

Мариан огляделся. С одной стороны были поля и луга, с другой — заросли, а за ними река.

— Ты же видишь, никакого костра нигде нет. Юлек, раздувая ноздри, повернулся лицом к зарослям.

— Слушай! — тихонько сказал он. — Дым идет от реки. Кто-то жжет костер на острове.

Через несколько шагов почувствовал запах дыма и Ма­риан. Они подошли к тополю, оглянулись по сторонам и пе­ребежали на тот берег. Прислушались. На острове было тихо, только птицы звонко распевали свои вечерние песни. На мяг­кой прибрежной траве не видно было никаких следов. Шепо­том мальчики договорились соблюдать величайшую осторож­ность, чтобы застигнуть пришельцев врасплох.

Идти решили не по тропке, а прямо сквозь заросли. Кое-где пришлось двигаться на четвереньках, а то и ползком. Осо­бенно густо рос терновник у самой поляны. Тут Юлек лег на живот и выглянул из кустов.

На поляне никого не было, но костер горел. Горел на обычном мосте — в обложенной кирпичами ямке. Над костром висел знакомый котелок, тот самый, который Мариан нашел когда-то на чердаке. Заброшенный шалаш покосился, ветки на скатах пожелтели и высохли.

Мариан подполз к Юлеку, и оба ждали, что будет даль­ше. Человек, который развел костер, должен был находиться где-то поблизости.

Между деревьями на другой стороне поляны мелькнуло светлое пятно, хрустнула ветка. Мальчики припали к земле, Юлек, однако, вытянул шею, чтобы увидеть поскорее...

— Ой! .. — вдруг заорал он и пулей выскочил из кустов.

Около шалаша стоял Зенек. Он, видимо, только что выку­пался, на нем были одни трусики, через голое плечо переки­нута выстиранная рубашка. На шее и чисто вымытом лице еще блестели капли воды.

— Привет, — сказал он, увидев Юлека и Мариана. — Вы так тихо подкрались, я ничего не слышал. Как кошки.

— А мы-то думали, это кто-нибудь чужой! — выкрикнул Юлек. Он смотрел на Зенека, словно на выходца с того света, и все не мог поверить, что видит его перед собой.

— Что, не ждали меня?

— Не ждали, — серьезно ответил Мариан.

— А может, мне нельзя здесь жить? — усмехнулся Зенек.

— Вот глупый! — Юлек прямо задыхался от прилива чувств. — Молодец, что пришел!

Зенек повесил на куст мокрую рубашку и подбросил сучь­ев в костер. Мальчики заметили какую-то перемену в его по­ведении — он был возбужден, как будто ему предстояло что-то приятное. А между тем его появление на острове означало, что он по-прежнему один и без пристанища. Однако, зная его характер, они не стали ни о чем спрашивать.

— Я здесь ненадолго, — неожиданно сказал Зенек. — Ночи две-три пробуду, и все.

— Почему ночи?

— Днем я работаю на сборке.

— Где?

— Тут у одного.

— А потом? — не удержался Юлек.

— Потом видно будет. Глаза у Юлека загорелись.

— Зенек! Ночуй у нас! Бабушка согласится, а если не со­гласится, я скажу дедушке. Он такой добрый, ты даже не представляешь! Он уговорит бабушку! Чего тебе здесь сидеть? Шалаш совсем развалился, и вообще... Мы положим матрацы на пол и уляжемся поперек! Мы все поместимся!

— Кончай трепаться! — сказал Зенек.

— Вот осел упрямый! Теперь-то тебе можно быть с на­ми, теперь-то можно, — рассердился Юлек, но тут же вспо­мнил, как принял Зенек известие о том, что Уля вернула за него деньги, и посмотрел на него с испугом.

Нет, как будто не обиделся, хотя лицо его помрачнело, а губы сложились в легкую гримасу.

— Можно ли, нет ли, а мне надо держаться в сторонке,— буркнул он. — Чем меньше про меня будут болтать, тем лучше.

— Почему? — спросил Мариан.

— Так ведь я несовершеннолетний, — неохотно объяснил Зенек. — И милиция имеет право меня задержать.

— За что? — крикнул Юлек. Зенек улыбнулся его неопытности:

— А за то, что одному шляться не разрешается. Только с позволения папы и мамы.

— А еда у тебя есть? — спросил Юлек. — Тут вроде остава­лась картошка...

— Не нужно, я на хозяйских харчах.

— Завтра принесем ему одеяло, — тихонько сказал Мари­ан Юлеку.

* * *

Наутро Юлек принес для Зенека одеяло и решил еще на­брать хворосту и починить шалаш. Мариан, которому при­шлось остаться дома, чтобы помочь бабушке, предложил наняться починкой шалаша после обеда, но Юлек заявил, что после обеда само собой, а пока он начнет один.

Он как раз выбирал в орешнике подходящие для шалаша ветки, когда до ушей его неожиданно донеслись голоса. Маль­чик замер. Один голос был низкий, густой, почти мужской, второй потоньше и послабее.

Юлеку показалось, что когда-то он эти голоса уже слы­шал. Впрочем, они доносились издалека, из-за реки; видимо, люди шли вдоль берега. Остановятся они у поваленного то­поля или нет? Скорее всего остановятся — Юлек сам, когда впервые увидел огромные вывороченные из земли корни и толстый комель, лежащий метрах в полутора над землей, вскарабкался на него не задумываясь и остановился только у самой верхушки, там, где тонкие ветки стали угрожающе прогибаться над темной, быстро бежавшей внизу водой. Точно так же, должно быть, поступят и те, что идут сейчас по берегу. Одна надежда на то, что мостик, ведущий на остров, плотно укрыт в пышной кроне, по-прежнему живой и свежей.