Циклическая ошибка
Шрифт:
Ну, во всяком случае, Ане сделалось понятно, почему вместо своей обычной тактики "стреляем плохим парням в голову, это не убийство" Гриша шлепнулся на нее сверху и стал ловить ударные заряды дроби от Лауры. Та тоже едва ли видела этого красавчика хорошо, поэтому и палила из дробовика на близкой дистанции. С другой стороны, только поэтому Аня и была жива.
– Не бери в голову, Гриш. Переставим тебе визоры.
– Нерационально. Мне больше четырех лет, новейшие визоры могут иметь несовместимость с устаревшим процессором, я также не исключал бы проблем с ПО...
– А мы найдем того, кто совместит. Если ты сейчас скажешь, что дешевле купить новую модель, я наплюю на постельный режим, встану и тебя придушу.
– Меня невозможно придушить: я не дышу. И ты серьезно ранена, так что вряд ли встанешь без посторонней помощи. А новую модель купить не дешевле, но рациональнее, учитывая специфику твоей профессии.
"Рациональнее - сменить профессию", - подумала Аня и промолчала. Это, увы, был не тот случай, когда заявление "по собственному желанию" и двухнедельная отработка решили бы дело.
– Ты неправ, хотя будет тяжеловато это доказать. Ладно. Мне еще что-то следует знать? Какие-нибудь кровавые ужасы?
Гриша снова задумался, потом серьезно сообщил:
– Пауля я стукнул.
– Он жив?
– Да.
– Тогда считай, ты его тоже просто погладил. И больше я об этой истории, пожалуй, ничего знать не хочу... Во всяком случае, пока не могу сама пойти и как следует этого актеришку, хм, приголубить.
– Лаура посоветовала Паулю уехать раньше, чем ты придешь в себя, и он данным советом воспользовался.
Аня прыснула, и снова поморщилась от боли. Вот уж воистину, плохого Лаура бы не посоветовала. На самом деле, скорее всего, бедолага Пауль после задания просто нажрался в хлам и полез обниматься ко всем подряд. Аня бы на его месте так и сделала.
– Пауль уехал, и нам пора. Только сначала мне надо к пластическому хирургу, а тебе - к парикмахеру. А то Леся довершит то, с чем не справился киллер в модном прикиде. И, я тебя уверяю, она будет куда более жестока и изобретательна.
К сожалению, до Москвы Аня добралась аж к середине января, когда все елки и гирлянды со столичных улиц уже убрались. Так, зеленые иголки кое-где на снегу валялись, да из биоконтейнеров для мусора сиротливо торчали полуосыпавшиеся лапы елей. Имбирным печеньем и мандаринами тоже не пахло. В общем, все самое интересное она гарантировано пропустила.
А еще, если верить народным поверьям, встретила Новый год так, что шансы его пережить казались очень сомнительными.
К счастью, для "косметического ремонта" особенно серьезных документов не требовалось, поэтому новым ухом Гриша обзавелся еще в Австралии. Лицо и руку ему тоже привели в порядок, ну и вернули прежний внешний вид. Аня тоже была счастлива, наконец, увидеть в зеркале собственный нос и волосы фиолетового цвета, прекрасно сочетающегося с синяками под глазами. Теперь можно было показываться друзьям и знакомым.
Ник, увы, уже успел улететь, но оставил записку, в которой не без юмора обещал позаботиться обо всех злобных зауральских пингвинах и прислать Ане самого откормленного и гипоаллергенного. Ну и, конечно, не портить никому настроения похоронками. А в постскриптуме сообщал, что нежно любимые "фикусы" Ани вообще-то называются "пахиподум" и являются мадагаскарскими пальмами, но он все равно очень благодарен за такое участие в своей судьбе.
Леся с Виктором умотали куда-то к его родне, на Селигер, и подруга, вместо обычных снимков лазурных пляжей, посылала Ане заснеженные елки. А также требовала их с Григорием к себе, потому что кто-то же должен был научить их, лопухов нереформируемых, кататься на коньках, ориентироваться в зимнем лесу и все такое прочее, а то живут в России как не русские.
Вспомнив свое последнее зимнее ориентирование в лесу - а, несмотря на полные два года, прошедшие с ее путешествия в Сибирь, воспоминания были предельно яркими и красочными - Аня от приглашения вежливо отказалась, отговорившись кучей дел и выслушав по этому поводу много критики. А вот Гришу отпустила, разумеется, с обещанием снимать "вишки" только в лесу и не подходить ко льду, кто и как бы его ни уговаривал.
Сама же, не без некоторых сомнений, вечером связалась с Андреем. Тот в ее отсутствие не названивал, только один раз - еще в начале января - прислал письмо с просьбой набрать, как вернется. И через два часа сидела у него на кухне, дура дурой.
Андрей же, почесывая затылок, рассматривал стопку австралийских рыбных консервов с неподдельным интересом.
– Это рыбки, - пояснила Аня, чувствуя, что очевидный факт, как ни странно, требует пояснения.
– Это я понял.
– Ну, единственные, которых можно было провезти через санитарный контроль без справок и прививок, или что там с этими тварями делают на границе...
– Насколько я помню, по анекдоту это должны были быть шпроты, - задумчиво протянул Андрей.
– Ну а мне попался только атлантический лосось.
– Ладно, сейчас хлеб принесу, покормим рыбок, такой же был план?
– А кофе есть?
Андрей, наконец, рассмеялся.
– Да. И "поговорить за жизнь" тоже найдется. Мне позволено узнать, в чем причина твоей особой милости?
Аня молча оттянула горловину свитера, показав свежие швы на плече. А Андрей резко перестал улыбаться.
– Фигня, - пробурчала она, сообразив, что на ровном месте испортила человеку настроение. Надо было как-то поделикатнее что ли намекнуть, что сегодня обычная программа мероприятий отменяется.
– Недели через две ничего видно не будет. Мне просто врачи велели пока не кувыркаться.
Андрей хмуро прошелся по кухне туда-сюда, потом покачал головой:
– Не думал, что это скажу, но лучше бы уж тогда без рыбок, кофе и разговоров за жизнь. Где ты работаешь, ты, конечно, не расскажешь?