Циклическая ошибка
Шрифт:
– Замри.
Ник покорно упал мордой в землю - Аня поняла это по тому, что камера, закрепленная у него на груди, показывала черноту, а та, что на спине - далекие звезды. Аня лихорадочно прыгала глазами по мониторам, пытаясь понять, что разглядел Гриша, а она пропустила. Одинокий охранник брел к будке.
Она еще успела подумать, что, кажется, их в очередной раз пронесло и нервно вытереть пот со лба, а потом Ник сказал фразу, буквально заставившую ее полтора килограмма нарощенных волос встать дыбом:
– Е-мое. Я без его ножа отсюда не уйду.
– ..., лучше тогда прям там закопайся, - прорычала Аня, когда смогла говорить. А Ник, мать его, целеустремленно пополз к будке.
– Ты больной?! Ты чего делаешь?!
– Ань, да это натуральный KA-BAR! Я тебе клянусь!
– Идиот, он как сумка PARADA!
– Надо проверить.
– Ползи оттуда, кретин чертов, я тебе такой куплю! Два, три только ... оттуда!
– взывала к его разуму не на шутку перепуганная Аня.
– Настоящие мужчины добывают оружие в бою.
– Кто тебе такую чушь сказал?!
– Сам придумал. Буду самым крутым перцем на районе.
– Будешь самым мертвым выпотрошенным перцем на районе! Гриша из тебя голубцы сделает, слышишь?! Ему директивы позволяют!
– Ну ладно, не ори. Глафире подарю. Все, цыц, а то отключусь.
Будка приближалась. А вместе с ней и очень емкое определение происходящего. Это же надо было - пройти весь порт, пробраться мимо десятка камер, патрулей, обшарить три ангара - и спалиться, пытаясь отнять поганый кусок железа у охранника в самом неподходящем для любых контактов месте.
Аня едва не плакала от злости, ужаса и общего несогласия с происходящим.
А Ник, тварь такая, еще и переднюю камеру вырубил, весело сообщив напоследок:
– Не для дамских глаз зрелище, без обид.
Черт его знал, что там происходило за загадочной чернотой выключенного монитора, но в следующий раз на связь Ник вышел через добрые три часа. Аня, измотанная до последней крайности, последовала совету Гриши, резонно заметившему, что, коль скоро Ник проявил суицидальные наклонности так далеко отсюда, они двое ему не помогут и не помешают, и просто проспала все это время, свернувшись на заднем сидении. Время приближалось к четырем утра, так что охрана сделалась ленивее, и с выводом диверсанта с территории склада по камерам Гриша справился самостоятельно. Правда, недвусмысленный приказ Ани оторвать Нику башку и еще кое-какие причиндалы проигнорировал. А главный герой вообще цвел как майская роза. Вручил злой до последней крайности Ане бутылку текилы, тут же огреб ею по голове, отобрал обратно, заявив, что так с почти благородным напитком не поступают. Обиженно потер образовавшуюся шишку, сообразил, что слушать про достоинства такими трудами добытого ножа никто не рвется, приуныл. Попробовал рассказать Ане про Глафиру. Аня тут же пообещала рассказать Глафире, из каких волшебных мест приплыл данный экземпляр. Ник приуныл еще больше.
Кончилось это, конечно, тем, что Гриша сел за руль и вывез их километров за сто двадцать, там закопал отслужившую свое аппаратуру, а потом нашел по навигатору какой-то бар с колоритным названием "Эль мучачос". Где и была распита трофейная бутылка очень сомнительной текилы Olmeca, в знак примирения. А потом еще несколько всяких разных бутылок с разными же целями и тостами. И за Аню, и за Ника, и за Глафиру, и за Андрея, и за Гришу с обнимашками, и за Графа стоя, и за мир во всем мире не чокаясь.
В общем, следующим осознанным воспоминанием Ани был трап самолета, с которого она буквально ползла, словно улитка по склону, вцепившись в Гришу как бес в грешника. И, кажется, родная земля, пусть и под асфальтом, которую Аня от избытка чувств непременно расцеловала бы, если бы не андроид, ее романтичных порывов явно не оценивший.
– Гриш, по-моему, меня отформатировали. Я ничего не помню, - с трудом ворочая языком, пожаловалась Аня уже в такси. Не сильно надеясь на сочувствие.
– Можешь подать в суд на Olmeca.
– Ох, все было так плохо, как я думаю?
– Ну, когда я снимал тебя с барной стойки, где ты отплясывала, ты как раз утверждала, что все очень хорошо...
Аня покопалась в памяти. Полная чернота.
– Я хотя бы была одета?
– Технически?
– М-да, пожалуй, не хочу знать. Это попало в сеть, да?
– Нет, но мне пришлось заплатить с твоего счета за бутылки на барной стойке. За три разбитых уникома и разбитые лица их владельцев платить не пришлось. И, наверное, второй раз визы в Мексику тебе не дадут. Хочешь знать, почему?
Провалиться Ане на этом самом месте, если вопрос Гриши не был подколом.
– Нет! А где Ник?
– В больнице Мехико. Хочешь знать, почему?
– Это как-то связано с тем, что визы мне больше не дадут?
– Самым прямым образом. А еще это связано с оскорблением чувств верующих и дебошем в заведении определенной направленности.
Аня взвыла.
– А еще у меня есть ощущение, что я забыла что-то важное...
– "Что-то важное" осталось висеть на люстре в баре. Или ты не про детали туалета?
– Надеюсь, твоя поездка в Швейцарию прошла хорошо.
Аня, к тому моменту уже знавшая, что направила Андрею парочку нечленораздельных смс из Мексики, решила, что отпираться глупо. Доковыляла до кухни, опрокинула залпом стакан молока, села и честно рассказала Андрею всю историю ее непростых отношений с "Панацеей", от и до, разве что без сибирских паролей-явок.
Тот, надо отдать должное, выслушал, не перебивая. Видимо, как и все работники СБ, имел профессиональный иммунитет к сказкам.
– Я правильно понял, что вы поехали в страну, раздираемую наркокартелями, исключительно потому, что Гриша, возможно, зашифровал подростковым шифром данные, которые с него и так до этого удаляли?
– Технически... ну, в общем, да.
Андрей молчал долго, и вид у него был весьма мрачный. Аня уже подумывала, не спросить ли ей самой, мол, паковать чемоданы или попозже, чтобы не вынуждать порядочного человека говорить вещи не вполне красивые, но господин Дегтярев все-таки вернулся на грешную землю: