Циолковский
Шрифт:
Полный веры в будущее, покидает юный путешественник Вятку. Чем встретит его Москва?..
2. Его университеты
Москва встретила Циолковского не очень приветливо. Толстые, важные городовые недоверчиво провожали глазами бедно одетого провинциала. Прохожие, не замечая его, торопились по своим делам. И даже извозчики, оглядев приезжего, не предложили своих услуг. Они-то понимали – у такого не разживешься.
Впрочем, плевать ему на извозчиков! Циолковский не спешил. У него не было в Москве ни одной родной души, не было и знакомых. Он шагал по улицам, оглядываясь вокруг, подыскивая пристанище. Маленькие билетики на окнах извещали о сдаче внаем
Где жил Циолковский в Москве? И по сей день мы этого не знаем, и по сей день это загадка для биографов ученого. Сочно и колоритно обрисовав свою жизнь в Москве, Циолковский не пишет в автобиографии о том, где располагалась его квартира. Внимательный читатель может найти лишь две зацепки – Константин Эдуардович упоминает, что однажды проходил близ Апраксина рынка и что его хозяйка стирала на богатый дом известного миллионера Ц.
Московский журналист Лев Колодный попытался, оттолкнувшись от этих более чем скромных сведений, разыскать дом, где жил Циолковский. Задача оказалась не из легких. В старых книгах о Москве обнаружить даже упоминания об Апраксином рынке не удалось, а специалисты по истории столицы утверждали, что такого рынка в Москве никогда не было. Но оказалось, что это не так... Рассказ Л. Колодного на страницах «Московской правды» о поисках дома, где жил Циолковский, побудил старую москвичку А. С. Кузнецову написать в редакцию газеты письмо, подтверждавшее, что, упомянув Апраксин рынок, Циолковский не ошибся.
«Апраксин рынок в Москве был, – писала Кузнецова. – Я хорошо помню, что рынок с таким названием находился за Ананьевским переулком близ Сухаревского рынка и назывался Апраксинским и Ананьевским. Проход к нему был за Ананьевским переулком через церковный двор. Это был небольшой рынок...»
Если предположить, что Циолковский ходил в библиотеку мимо Апраксина рынка, то, значит, жил он где-то на севере от центра города. Вероятно, адрес удалось бы уточнить и дальше, если знать, кто такой миллионер Ц., на которого стирала его хозяйка. Как подсказал Л. Колодному знаток истории Москвы П. В. Сытин, загадочным Ц. скорее всего был известный фабрикант ситца Эмиль Циндель. Вероятно, прачка жила где-то поблизости от дома Ц. Отсюда естественная надежда, что, быть может, краеведам удастся найти адрес Цинделя, который поможет разыскать дом, где прошли три года юности Циолковского.
На следующий день после приезда юноша продолжал знакомиться с городом. Москва выглядела подавляюще громадной. И чем ближе подходил он к центру, тем крепче ощущение: Москва – это большой, неуемный рынок...
Купля и продажа шла на многих улицах, но особенно многолюден знаменитый Охотный ряд. Пестрит в глазах от броских, аляповатых вывесок. На прилавках огромные туши, битая птица. Прямо с возов мерами, полумерками, четвертушками продаются овощи. Лица покупателей и продавцов щекочут многочисленные мухи – тут им раздолье. С криками: «Квасу, кому квасу!» – бегут, ныряя в поток пешеходов, босоногие мальчишки. Мятые, обрюзгшие купеческие физиономии выглядывают из-под лакированных козырьков.
Константин уходит от рыночной суеты. Толпа редеет. И вот он уже на Моховой. Университет! Как хотелось ему учиться здесь! Юноша внимательно оглядел скромное здание. Проводил глазами стайку студентов, выпорхнувшую из ворот, тяжело вздохнул и двинулся дальше. Еще квартал, и Константин подле своего университета.
Красивое здание, в котором Циолковский сделал большой шаг к науке (в старой Москве его называли
По любопытному стечению обстоятельств здание имело самое непосредственное отношение к судьбам нескольких людей, создававших авиационную науку. В нем размещалась 4-я мужская гимназия, где учился Николай Егорович Жуковский. В 1861 году гимназия переехала, освободив дом Пашкова для коллекций и библиотеки Румянцевского музея. В этой библиотеке занимался другой ратоборец воздухоплавания – Дмитрий Иванович Менделеев. Она же стала университетом Циолковского.
В своих воспоминаниях Константин Эдуардович называет библиотеку, где он работал, не Румянцевской, а Чертковской. Старые энциклопедические словари объясняют нам причины кажущегося противоречия. После смерти известного собирателя книг А. Д. Черткова его сын открыл библиотеку для всех интересующихся историей России. В 1873 году, когда Циолковский прибыл в Москву, библиотека перешла в ведение города и разместилась в Румянцевском музее. Естественно, что москвичи по привычке продолжали называть ее Чертковской.
Всемирно известная Библиотека имени Ленина и в ту пору была первоклассной. Туда поступали, причем бесплатно, «по экземпляру всего в России печатаемого, гравируемого и литографируемого как частными лицами, так и казенными ведомствами... по экземпляру фотографируемых в России рукописей и книг... конфискованных или удержанных цензурными учреждениями или таможнями заграничных изданий».
Многих выдающихся людей русской культуры можно было встретить в залах библиотеки. Здесь бывали Толстой и Островский, Сеченов и Тимирязев, Жуковский и Столетов.
Рабочий день Циолковского начинался рано. Расстояние от дома до библиотеки изрядное. Ездить на конке – не по карману. Но к десяти утра, когда открывались читальные залы, он уже стоял у дверей.
Весь день не отрывался он от стола, пока к трем-четырем часам пополудни (смотря по времени года) звонок возвещал: читальный зал закрывается, пора сдавать книги.
В библиотеках всегда симпатизируют постоянным читателям. Однажды юноша заметил: к числу заказанных им книг добавились какие-то новые.
– Это прислал Николай Федорович! – заметил служитель, и в голосе прозвучали почтительные нотки.
Вскоре Циолковский познакомился с таинственным доброжелателем. Он увидел старика, одетого в ветхое платье. Небольшая бородка и посеребренные сединой кудри обрамляли лысеющую голову, а глаза горели подлинно юношеским огнем.
– Я горжусь, что живу в одно время с подобным человеком! – сказал о Федорове Лев Николаевич Толстой.
Незаконный сын князя Гагарина, Николай Федоров прожил жизнь весьма необычную. Окончив Ришельевский лицей в Одессе, он преподавал историю и географию в разных уездных училищах (в том числе и в Боровском, где спустя несколько лет начал свою педагогическую работу Циолковский). В 1868 году Федоров стал помощником библиотекаря в Чертковской библиотеке, вместе с ней перекочевав в библиотеку Румянцевского музея.
Федоров до самозабвения любил свою работу. Его эрудиция не знала границ. С равной легкостью подбирал он книги для заезжего инженера-путейца и врача, работающего над диссертацией. С ним советовались писатели и историки, математики и любители изящной словесности. К служебным обязанностям Федоров относился столь ревностно, что свой мизерный заработок частенько тратил на книги, которых не могла предоставить читателям библиотека.
Деньги Федоров ни во что не ставил, питаясь в основном хлебом и чаем. «Федоров раздавал все свое крохотное жалованье беднякам, – замечает Циолковский. – Теперь я понимаю, что и меня он хотел сделать своим пенсионером. Но это ему не удалось: я чересчур дичился».