Цитадель
Шрифт:
График тренировок был жёстким, как и режим. Большинство псиоников из кластера Майкла каждую свободную минуту предпочитали отдыхать в своих комнатах. Да и без учёта усталости времени оставалось довольно мало, так что перебрасываться парой слов с Шинари удавалось только в столовой и иногда во время прогулок по внешним коридорам базы.
– Как тебе куратор? – спросил Майкл, всматриваясь в практически ночное небо Р’нуу. Океан на удивление оставался спокойным, превратившись в бархатную гладь.
– Меркати милая, – Шинари, напротив, уставился на стену коридора,
– Корректно, – хмыкнул Майкл, бросив взгляд на закрытый чёлкой профиль.
– С тобой бы не справилась, – по-прежнему невозмутимо произнёс Шинари.
– А вот это не очень корректно, – Майкл против воли широко улыбнулся.
– Я за то, чтобы называть вещи своими именами, – Шинари знал, что Майкл не обидится, и был прав.
– Пойдёшь смотреть на тренировку? – благодушно перевёл тему тот.
– Зачем? Ты глазеешь на аварцев, будто они неразумные зверушки, – Шинари повернулся к нему. – Я не хочу в этом участвовать.
– Я не расист! – Майкл искренне возмутился. – Но они и правда забавные…
Шинари, на секунду сдув чёлку с лица, усмехнулся – даже не пытался сделать вид, что поверил.
На самом деле Майклу нравилось наблюдать за тренирующимися аварцами: их боевое искусство разительно отличалось от того, что он изучал в академии и на Нирайди; оно было чересчур рассчитано на зрителя – половина движений исполнена чарующей грации, делающей схватку похожей на парный танец. Вместо привычных для к-рутов мечей использовали полые металлопластовые трубы, при ударах издающие глухой дребезжащий звук.
Во время тренировки аварцы одевались в безрукавки и широкие штаны, вариант с нательной майкой, как в Союзе, был неприемлем. Среди лидеров и инструкторов находился и Саи – его физическое развитие было на высоте. Естественно, в сравнении с представителями своей расы. Чему Майкл удивлялся, так это тому, что большинство аварских женщин в подобных развлечениях не участвовали, даже не приходили посмотреть – всё свободное время, видимо, уходило на сооружение замысловатых причёсок и сплетни с керийцами.
Майкл каждый день отрабатывал обязательный комплекс на тренажёрах, а потом занимал место на скамье в спортивном зале; за неимением достойного спарринг-партнёра ничего другого не оставалось.
Шинари был прав касательно трактовки его поведения: выглядело, словно Майкл насмехается над старшими по званию псиониками, а может, и вовсе над немощными, с точки зрения сильного к-рута, аварцами. Во всяком случае, Саи точно мог так подумать.
В общем, распрощавшись с Шинари, Майкл, вопреки обыкновению, отказал себе в ежевечернем зрелище и остался на тренажёрах подольше, а потом завис в душе. Когда наконец закончил с водными процедурами и вышел, то на голопанели в гостиной увидел результаты недавнего теста; естественно, у Майкла был самый низкий балл. Прокомментировать успехи членам кластера явился Саи, не обошёл стороной и Майкла:
– Если бы ты меньше времени и сил тратил на препирательства, всё бы отлично получалось. Ты умнее и способнее, чем хочешь казаться.
– Звучит так, словно вы, господин куратор,
– Возможно, и так, – Саи улыбнулся уголком рта и перешёл к следующему подопечному: – Энли, я бы посоветовал тебе уделить больше внимания синхронному сканированию…
Поскольку дальнейшая беседа Майкла уже не интересовала, он отчалил в комнату, где, распластавшись на узкой кровати, задумался: а чего же он в действительности хочет?
Глава 5. Откровения
Теллиму удалось поговорить тет-а-тет с отцом только после операции. Хотя «поговорить» – слишком громкое определение для несвязного мычания, перемежаемого извинениями. Свелл тоже плохо соображал и был чересчур взволнован, и по этой причине лечащий врач добавил к его терапии изрядную дозу седативного.
Верн в госпитале появился ещё раз, теперь уже по согласованию с Теллимом, и вновь привёл Оделла. Дедушку тот признал сразу – это было заметно невооружённым глазом, – после пары минут стеснения попросил посадить себя на край широкой больничной кровати и оттуда изучающе разглядывал Свелла, болтая ногами. Конструктивного диалога вновь не получилось, но Теллим видел, что Верн отчаянно пытается наладить общение и боится произнести что-то, способное задеть его отца.
Пропасть в положении и происхождении казалась слишком широкой и глубокой – а с другой стороны, Теллим ничем не отличался: вот уже десять циклов состоял в браке с императором и был счастлив.
Нащупав безопасную тему, Верн переключился на Оделла – Теллим его поддержал, а глаза Свелла влажно заблестели, когда внук на прощание прижался к его руке через больничную простынь.
Когда они вышли из палаты, Верн, немного колеблясь, сказал, что Свеллу нужно поставить ментальный блок. Это Теллима нисколько не удивило, но он решил, что отец и без того натерпелся, потому договорился со штатным псиоником госпиталя, что процедура будет проходить в его присутствии.
Свелл принял новость о телепатическом вмешательстве с растерянностью, но быстро вернул себе выдержку: и правда, чего он ожидал после знакомства с императором?
Весь медицинский персонал со Свеллом был предельно вежлив и обходителен. Если бы в госпиталь попал просто родственник одного из сотрудников, отношение установилось бы несколько другое. Но о лечении Свелла Чарри распорядился сам Верн Рэеллин – даже за глаза ситуацию не смели обсуждать. Возможно, кривотолки набирали ход, когда Теллим был не на дежурстве, но косых взглядов сверх обычного он не чувствовал. Значит, его отца воспринимали как члена Семьи, не иначе.
Теллим только сейчас признался себе, что стыдился Свелла, его профессии и места жительства. Боялся, что с таким трудом заработанный авторитет упадёт в глазах коллег, узнай они о той дыре, откуда Теллим родом. Но ничего подобного не произошло: если император принял отца мужа, у всех остальных не осталось другого варианта.