Цивилизация страуса
Шрифт:
Расследование тоже стояло на месте. Макс уже трижды извинился, но его люди пока так ничего и не сумели раздобыть. Слишком много времени прошло, слишком много архивов надо было перелопатить. Гусев исправно оплачивал работы, но в его голове все чаще появлялась мысль бросить все это к черту и поискать другие пути. Хотя он даже не представлял, где и как будет их искать.
Он понимал, что надо что-то делать, но ничего не
Самомотивация не помогала. Как он ни старался себя убедить, что время уходит, что предоставленный ему второй шанс необходимо использовать, ничего не получалось. То есть, на рассудочном уровне-то он все понимал, а вот делать все равно ничего не хотелось. Он и не делал.
Решил, что возьмет паузу до зимы. Если и тогда в его состоянии ничего не изменится, то, наверное, надо будет идти к психологу, или искать квалифицированной помощи в другом месте. А пока - просто перерыв. В конце концов, он ведь этого заслуживал...
Стояла середина октября. Днем моросили противные дожди, по утрам землю схватывал морозец, работать стало нудно и неприятно. В пять утра, когда за окном все еще было темно, Гусев стоял перед зеркалом и брился. Телефон в комнате пиликнул, сообщая о пришедшем сообщении, и хотя Гусев вяло заинтересовался - рассылку от социальной сети он отключил, и теперь сообщения приходили к нему крайне редко - но процесс бритья прерывать не стал, разве что чуть-чуть его ускорил.
Гусев недолюбливал процесс бритья, потому что во время оного ему приходилось смотреть в зеркало, а смотреть в зеркало он не любил. И дело не в том, что ему не нравилось его отражение. Просто это отражение ему, внутреннему Гусеву, никак не соответствовало, и это несоответствие резало глаза.
Из зеркала на Гусева смотрел брутальный мужчина средних лет, выбритый наголо, с жестким взглядом серых стальных глаз и волевой ямочкой на подбородке. Чем-то этот человек был похож на британского актера Джейсона Стетхема, а чем-то - на американского актера Брюса Виллиса. Такой парень просто обязан быть крутым, непробиваемым и несклонным к рефлексии.
Гусев же внутренне ощущал себя совсем не так, и поэтому ему постоянно казалось, что из зеркала на него смотрит чужой, совершенно незнакомый человек.
Это несоответствие внешнего и внутреннего Гусева проявилось не сейчас, оно угнетало его практически всю сознательную жизнь. В школьные годы, когда внутренний Гусев был юношей бледным со
Покончив с бритьем и заварив себе чашку растворимого кофе, Гусев взялся за телефон. Сообщение было от Макса и было оно коротким.
'Позвони мне'.
Гусев позвонил.
– Привет, - Макс был до отвращения бодр и жизнерадостен.
– Привет. Ты знаешь, который час?
– Пятнадцать минут шестого, а что? Я же знаю, что ты уже не спишь.
– А ты?
– А я еще не сплю, - сказал Макс.
– Ночью как-то оно все плодотворней и вообще.
– Не знал, что ты человек творческой профессии.
– А какой же еще?
– деланно оскорбился Макс.
– Слушай, с твоим заказом полным облом.
– В смысле?
– В смысле, полный облом, - сказал Макс.
– Твоего дела в архивах нет. Вообще никаких следов.
– Так бывает?
– Ага, - сказал Макс.
– И причин тому может быть целых две. Первая - это, конечно же, дремучий, запредельный, ужасающе-чудовищный бардак, творящийся в нашей бюрократической системе. А вторая... ну, так бывает, когда следы кто-то очень тщательно подчистил. Тебе какой вариант нравится?
– Есть мнение, что не стоит объяснять злым умыслом то, что можно объяснить обычным идиотизмом, - сказал Гусев.
– Вот да, - сказал Макс.
– Есть такое мнение, не спорю.
– И совсем ничего не удалось узнать?
– Там все странно, - сказал Макс.
– Упоминания о твоем деле есть, но самого дела не наблюдается вообще, ни в электронном виде, ни в бумажном. В общем, часть денег я тебе верну, в качестве компенсации за неудачу, но, извини, не все.
– Да черт с ними, с деньгами, - сказал Гусев.
– Дай мне хоть что-нибудь.
– Есть фамилия следователя, - сказал Макс.
– И ты молчал?
– Это тебе никак не поможет. Дедушке за восемьдесят и он в полном маразме.
– Все равно, давай.
– Как скажешь, - Макс продиктовал Гусева данные следователя и адрес дома престарелых, в котором его можно найти.
– А можно личный вопрос?
– Валяй.
– Как долго ты собираешься идти по стезе уличного клининга, без сомнения, праведной и благородной?
– Не знаю.