Цугцванг
Шрифт:
Девушка дергает головой, смотрит исподлобья.
– Я шатенка!
– Конечно, шатенка. Не дуйся. Все расскажу, только не сейчас. Договорились?
Джонсон целует девушку в лоб, отстраняет.
– Я вернусь, будем чаще видеться. Хорошо? Все плохое забудется.
– А как мама умерла, болела? Пила сильно. Да?
– Ну что ты! Когда вернусь, расскажу. Радуйся жизни, знакомься с хозяйством, привыкай. Захочешь, кошку заведи, или собаку, соседи подскажут. Только потом не бросай.
– Скажешь тоже… Папа, я люблю тебя. Очень-очень!
– Я тебя тоже, – Джонсон ободряюще улыбается, надевает темные очки. – Мне пора. Включи
Прямо напротив дома остановился старенький «Москвич».
2 СЕРИЯ
2016
Казанский вокзал в Москве. Фирменный поезд, посадка заканчивается, спешат отдельные пассажиры. В вагон заходит брюнетка в плаще, за нею коренастый мужчина с сумкой через плечо катит чемодан на колесиках. Ретранслятор дает отправление. Двухместное купе. Платон в форме лейтенанта погранвойск задумчиво смотрит в окно. Девичья фигурка на темном фоне вокзала словно вырезана трафаретом. Солнечная девушка посылает кому-то воздушный поцелуй. Дверь отодвигается, заходит Секачев (лет 45) с дорожной сумкой в руке, смотрит на парня, окидывает взглядом купе.
– Привет, разведчик, – он ставит сумку. – Ермаков?
– Здравствуйте, – Платон приподнимается.
– Сиди-сиди, – мужчина открывает удостоверение, показывает. – Полковник Секачев. Предупредили? Зовут Анатолий Львович, – он убирает книжечку, протягивает ладонь. – Будем знакомы?
Они обмениваются крепким рукопожатием, Секачев садится, открывает сумку.
– Чуть не опоздал! Американка прицепилась со своим чемоданом. Видел? Нашла носильщика! Хотел в госпитале навестить, не получилось. В поезде выспимся с комфортом. Тебя окончательно выписали?
– Полностью.
– Набегался по пустыням. Непривычно тут? Дорогое купе, специально для героев. На гражданке скучать будешь! А что? Идея. Возьму к себе! Боевые парни нужны. Как голова. Не болит?
– Нормально, товарищ полковник.
Секачев достает из сумки бутылку коньяка, складные стаканчики.
– Ну-ну! Не так официально. Давно дома не был?
– Больше года.
– Друзья встречают, родители?
– Должны.
Перрон неслышно плывет, уносит стройную девушку с поднятой на прощание рукой. Заходит проводница, забирает билеты, делает отметки, желает счастливого пути, косится на коньяк, выходит. Полковник встает, задвигает дверь, блокирует стопором. Снимает пиджак, обнаруживая наплечную кобуру с пистолетом под мышкой. Вешает пиджак на вагонные плечики. Вагон мягко катится, за окном тянутся заводские корпуса. Секачев садится, поддергивает рукава.
– Я еду с тобой не случайно. Догадываешься? – безответная пауза. – Понимаю. Мурыжили два месяца, допрашивали. Ты чист, определенно, но есть моменты.
– Понимаю, Анатолий Львович. Спрашивайте.
Секачев берет бутылку, вытаскивает пробку, нюхает коньяк.
– С заданием понятно, командир подтвердил. Снарядили под беженца, надели чалму, высадили в пустыне. На вертушке не подобраться, стингеры, пришел пешком. Выяснил, что за лагерь?
– Вербовочный пункт, биржа наемников. Привозят гражданских лиц из Турции, под видом туристов. Сортируют. Направляют по запросам и назначению. Разговаривал с местными бродягами.
– Знаешь турецкий язык?
– Арабский, турецкий. Мама преподаватель английского, всего понемногу.
– Даже завидно, полиглот. – Секачев смотрит изучающе. – Зачем сунулся в лагерь?
– Не совался, накладка вышла, – Платон морщится от досады. – Подошел близко. Меня узнал один из туристов, русский. Филимонов оказался. Место открытое, колючка по периметру. Хотел взглянуть, ну и попал. Он меня по имени окликнул.
– Фактор случайности. Окликнул он тебя, что дальше?
Платон отворачивается, смотрит за окно.
– С боевиками не закосишь. Побежал, скрылся в развалинах. Место присмотрел заранее, хотел до ночи переждать. Бродяги, наверно, сдали. Зарыться не успел, гранатометом ударили, только под щит нырнул, сознание потерял.
– Что за щит? – Секачев не столько слушает, сколько наблюдает за реакцией.
– В развалинах нашел, заранее норку сделал. Я автобуса с туристами дожидался, чтобы информацию проверить, убедиться не с чужих слов. Разбомбим беженцев, скандал будет. Стальной лист. Защита от пехотных мин, под днище джипов ставят. Вроде того.
– Потерял сознание. Что еще помнишь?
– Дальше туман. Видения разные, лица в масках.
– Бандитские маски. Балаклавы?
– Нет, почему. Костюмы оранжевые, на лицах маски кислородные, на резинках подвешены, вроде как в самолете. Лампы созвездием, операционная. Шестигранники на стенах, похожи на соты пчелиные, материал матовый, в дырочках мелких.
– Звукоизоляция. Что чувствовал? Ассоциации?
– Ничего, – Платон дергает плечами. – Очнулся на берегу.
– Подробнее. Почему решил, что на берегу. А до этого?
– Врачи разговаривали, во время операции. Это я позже вспомнил, под гипнозом. Будто мы на корабле. Командует там некий Джонсон. Мистер Джонсон.
– А его ты видел?
– Один раз. Лицо в темных очках, куфия под ободком, но не араб. Вроде европеец. Американцы иначе разговаривают. – Платон задумывается. – По-русски он хорошо говорил, без акцента.
– Он с тобой разговаривал?
– Ни разу. А все же я его слышал, голос помню. Такое чувство, что видел до этого. Над ним не лампы или потолок, вообще не помещение было. Небо и солнце, больше ничего. Наверно, в лагере, когда без сознания был. Может, вы объясните? А то допрашивают и допрашивают без конца, не верят и молчат, будто я виноват. Подсказали бы?
– Чего захотел! Военные сами не знают, к нам обратились. Всего не скажу. Чего сам не знаю, где права не имею. Интересы государственные, но кое-что ты должен понимать. По чуть-чуть?.. Хотя не настаиваю, смотри сам. По самочувствию. Будешь?
Платон отрицательно мотает головой.
– А я с твоего позволения, – Секачев наливает коньяк в свой стаканчик. Достает из сумки складной нож, лимон, режет на салфетке пару кружков. – Существует некий Джонсон. Борис Джонсон, полный тезка английского министра. Псевдоним, разумеется. Специалист по диверсионной работе. Описания внешности нет, косвенное упоминание. Эсминец стоял на рейде три дня, на борту лаборатория. Допустим, понадобился человек из России. Диверсант, потенциальный агент? Для какой цели Джонсон мог прибыть на побережье с лабораторией? Операцию провели на высшем уровне, залатали по первому сорту. И вернули командованию, не пытались завербовать? Этого в принципе не бывает. С тобой должны были работать. Сам-то что думаешь?