Цусимские хроники. Чужие берега
Шрифт:
Разорвать дистанцию и прижаться к противоположному берегу Матусевич не решился, так как предполагал там наличие пушек, охранявших подходы к Модзи. К тому же от дальнего берега было бы затруднительно контролировать акваторию порта Симоносеки, а эта задача была первоочередной в боевом приказе. Миноносники открыли ответный огонь из орудий и пулеметов, а в каждый из дозорных пароходов выпустили по одной мине.
Дистанция была небольшой, а условия для стрельбы оптимальными. Но то ли из-за спешки, то ли из-за сильного течения в проливе они обе прошли мимо, никого не задев. Также благополучно они миновали громаду дока, после чего пропали из вида где-то за его высокими стенами. Ущерб от нашего артиллерийского огня, хотя и точного, также был незначительным и не повлиял заметным образом на боеспособность охраны порта.
Не сбавляя скорости, эсминцы прошли мимо Ганрюдзимы, а потом и забитого судами рейда, обстреляв показавшийся из-за дока буксир и выпустив еще три торпеды в два парохода, имевших возможность дать ход, судя по дыму из труб. Опасаясь задерживаться в столь враждебно встретившем его Симоносеки, Матусевич хотел таким образом обезопасить фарватер от возможных попыток его перекрытия путем затопления чего-либо достаточно крупного.
Однако при наводке аппаратов под огнем, видимо, был взят неверный прицел или все же снова не учли снос от течения. Из трех торпед в назначенные им цели попала лишь одна, и та, угодив под самую корму, не взорвалась, просто ударившись о перо руля и затонув позади своей жертвы. Две другие поразили транспорт, стоявший на якоре рядом, чуть выше по проливу. От их взрывов пароход начал быстро тонуть.
В него точно никто не целился, но вынужденно начатая эвакуация команды мгновенно перекинулась на соседние суда. Скоро уже все остальные транспорты начали спуск шлюпок. Сопротивление в Симоносеки оказалось явно сломленным. Стрельба хотя еще и не стихла, но стала совершенно неуправляемой.
За кормой снова показался «Жемчуг», которому можно было передать охрану фарватера в порту Симоносеки от его хозяев. На него ратьером передали сведения о месте стоянки брандвахты, предупредив также, что почти все пароходы вооружены. Эсминцам нужно было спешить, чтобы не дать японцам шанса перегородить канал дальше в самом узком месте, обозначенном на трофейных картах как Хаятомо-но-Сэто у мыса Мекари. Совсем рядом, чуть ниже по проливу на восточном берегу, был порт Модзи.
Стоявшие там суда с мостиков и палуб эсминцев было видно очень хорошо. В отличие от Симоносеки, оттуда не стреляли. Это вызывало некоторую тревогу, поскольку казалось противоестественным. На всякий случай, артиллерией носовых плутонгов и правого борта прочесали высокие борта и надстройки быстро оказавшейся в зоне досягаемости справа по курсу пароходной шеренги.
Никакого шевеления в порту, даже после начала обстрела, видно не было. Хотя кто-то в дальнем ряду довольно сильно дымил, явно находясь под парами. Только когда входные створы Модзи уже уходили за корму, в одном из промежутков длинного ряда транспортов и десятков мелких судов, стоявших в довольно небольшой гавани почти борт к борту, показался нос парохода средних размеров, уверенно двигавшегося на пересечку курса миноносцев. Но он опоздал. Догнать Матусевича никаких шансов не было. С его высокого бака вдогонку ухнула стодвадцатка.
Снаряд упал с перелетом. В ответ часто захлопали кормовые трехдюймовки и дробно затрещали «максимки», осыпая противника своей мелочевкой без особого эффекта. По крайней мере, заставить замолчать пушку не удалось, и менее чем через полминуты она бухнула снова. Снаряд лег уже ближе, но все еще с перелетом. Маневрировать в самой узкой части пролива даже миноносцам было сложно, и они вынужденно убегали за мыс под огнем, вытянув свой строй почти в струну.
Третий и четвертый снаряды легли уже в промежутках между миноносцами непосредственно в их колонне, когда головные начали ворочать вправо, за спасительный мыс Мекари, где японец не сможет их достать. Но прежде чем вышли из-под огня, часто бывшая пушка выпустила еще семь снарядов.
Дистанция была небольшой, и первые промахи японцев объяснялись, вероятно, исключительно нервозностью расчета. Потом они вполне реабилитировались. «Грозный» получил попадание в носовой кубрик, где загорелись вещи команды, а осколками пробило обшивку, в том числе и ниже ватерлинии. Еще один снаряд разорвался под самым бортом напротив второй кочегарки, что вызвало течь в угольной яме, но поскольку угля в ней было уже не много, ее удалось быстро заделать. На «Бодром» осколками от близкого разрыва пробило сходной тамбур в офицерские жилые помещения и заклинило носовой минный аппарат. Троих матросов ранило, одного убило. Серьезнее всех пострадал «Блестящий». Угодивший в его правый борт стодвадцатимиллиметровый снаряд пробил обшивку между 34-м и 35-м шпангоутами под самой палубой, прошел наискосок узкую угольную яму правого борта первой кочегарки и разорвался, ударившись в ее носовую переборку. От взрыва пострадало оборудование котельного отделения, что вынудило почти сразу вывести из действия котел, аварийно сбросив давление в нем. Истекая паром и сбавляя ход, эсминец с большим трудом смог уйти из-под огня.
Наконец оба отряда оказались вне зоны досягаемости из порта Модзи. И почти сразу оттуда, откуда только что выскочили миноносцы, громыхнуло так, что казалось даже быстро расширяющийся пролив вокруг и уходившее за горизонт море впереди вздрогнули. Следом по кронам деревьев и кустов на берегах прошла рябь сильного порыва ветра, а из-за холмов справа выбросило султан темно-бурого дыма, быстро поднимавшегося клубами вверх и сворачивавшегося в огромный гриб. Но долго разглядывать его не пришлось. Сразу за мысом Мекари Матусевича ждал сюрприз, довольно приятный.
С «Жемчуга», следовавшего по уже протоптанной миноносцами дорожке, отчетливо видели всплески сдвоенного торпедного взрыва среди пароходов в Симоносеки. Наблюдая «теплый» прием, какой оказали японцы нашим миноносникам, и разобрав мигание сигнального фонаря, крейсер сразу прекратил почти бесполезный обстрел уже невидимых фортов и перенес огонь на портовую брандвахту. Быстро приближаясь к стоянке пароходов, он скоро был всего в двенадцати кабельтовых к югу от все еще боеспособной охраны порта.
Стреляя из баковой стодвадцатки и всех пушек левого борта, он быстро добился нескольких попаданий в ближайший из двух пароходов. Тот замолчал и начал травить пар, но пока не тонул. Одновременно правым бортом и кормовой пушкой главного калибра добивали оставшийся позади вооруженный пароход, уже горевший на мели, а трехдюймовками обстреливали транспорты на рейде, чтобы заставить молчать их пушки и максимально ускорить эвакуацию экипажей.
Спустя три минуты был виден весь симоносекский рейд. С берега никакого противодействия до сих пор вообще не оказывалось, и это казалось многим совершенно невероятным. За линией пароходов дымили трубы портовых мастерских, на причалах бегали люди. В узкий и мелководный пролив севернее Хикошимы втягивалась вереница небольших парусных судов, бежавших из гавани. Выше по проливу в акватории порта беспомощно дрейфовал небольшой буксирный пароход, но отмеченные на картах старые форты молчали. Отбиваться пытались по-прежнему только стоявшие на рейде пароходы.
На убегавшую мелочь с крейсера не обращали внимания. Целей у комендоров и так было в избытке, гораздо больше, чем пушек. Лишь несколько шальных перелетов легли в их плотном строю. Плавучий док тоже не избежал шальных снарядов. Минимум два фугаса среднего калибра разорвались в его недрах, дав неяркие вспышки на высоченном борту.
Покончив с первым брандвахтенным пароходом, перенесли огонь на второе сторожевое судно, которое теперь было всего в трех кабельтовых чуть впереди левого траверза. Стреляли полными бортовыми залпами с максимальной частотой. Но так продолжалось не долго. Начавшие приходить в себя артиллеристы с пароходов все больше досаждали одинокому крейсеру, к которому пока никто не мог прийти на помощь.