Цвет пурпурный
Шрифт:
Не так то это просто, скажу я тебе. Столько времени он мне глаза мозолил, што и не думает исчезать. Еще и угрожает, громом, молнией, потопом и землетрясом. Дерусь я с ним. Даже молиться некогда. Как только представлю камень, тут же в ево швыряю.
Аминь.
Я сказала Шик, больше Богу я не пишу, а пишу тебе, дак она смеяться стала. Нетти же нас никово не знает, говорит мне. Будто я ничево не понимаю.
Которую мэрову прислугу ты видела тогда, это наша София. Еще сумки да авоськи несла
Вобщем держали они ее одиннадцать лет с половиной, да и отпустили на шесть месяцев раньше срока за хорошее поведение, и наконец она домой смогла вернуться. Старшие ее дети уже семьями обзавелись да разъехались кто куда, а младшие ее теперь не признают. Думают, она какая-то чудная, старая и слишком уж носится с белой девчонкой, которую она вырастила.
Вчерась мы все обедали в Одессином доме. Энто которая Софиина сестра, она же всех ее детей вырастила. Ну так вот значит, она, муж ее Джек, Харпова баба Мышка и сам Харпо. И мы.
София притулилась на углу огроменного обеденного стола, будто другово места ей не нашлось. Дети мимо нее шныряют, словно и нет ее вовсе. Харпо и Мышка друг с другом как старая семейная пара. Дети Софиины Одессу мамой кличут, а Мышку тетей. Софию зовут «мисс». Только Харпова с Мышкой малышка, Сюзи Кью и привечает Софию. Сидит насупротив ее и глаза на ее таращит.
Поели мы, тут Шик стул отодвинула, сигарету закурила и говорит, Друзья мои, хочу вам кой-чево сказать.
Чево? Харпо спрашивает.
Уезжаем мы, Шик говарит.
Да? Харпо говарит, а сам за кофейником тянется, и на Грейди посматривает.
Мы уезжаем, Шик опять говарит. Мистер __ сидит словно по башке стукнутый. Он всегда такой, когда Шик объявляет, што ей ехать надо. Поежился, брюхо себе почесал, потом мимо ее уставился, будто никаких слов и не сказано.
Грейди говарит, Народ вы конешно хароший, соль земли и все такое, да ничево не поделаеш, надо двигать.
Мышка молчит, в тарелку свою уткнувши. Ну и я молчу. Жду, когда сыр-бор начнется.
Сили едет с нами, Шик гаворит. Мистер __ резко голову выпрямил. Чево ты сказала? говарит.
Сили едет со мной в Мемфис, говарит Шик.
Только через мой труп, Мистер __ гаварит.
Это как прикажешь, Шик отвечает не дрогнув.
Мистер __ со стула было приподнялся, на Шик посмотрел и назад уселся. Ко мне повернулся. Я-то думал, ты наконец успокоилась, говорит. Чево теперь неладно?
Пес ты шелудивый, вот чево, говорю я. Давно пора с тобой распроститься и двинуться навстречу новой жизни. И твой труп будет мне ступенькой.
Чево ты сказала? он спрашивает, остолбенев.
Все
Ты отнял у меня мою сестру Нетти, говарю я. Единственную на всем белом свете, которая меня любила.
Мистер __ тужится чево-то сказать. НоНоНоНоНо. Похоже будто мотор затарахтел.
Нетти с моими детьми домой едут, говарю я. Как она приедет, мы тебе задницу-то начистим.
Нетти с твоими детьми! Мистер __ говарит. Ты, кажись, спятила.
Да, мои дети, говарю. И хорошие дети. В Африке выросли, где хорошие школы, свежий воздух и спорт. Не то што твои дураки, без отцовской опеки да заботы выросшие.
Постой-ка, постой-ка, Харпо говарит.
Черта лысого я буду тебе стоять, я гаварю, Вот ты, ежели б ты Софию не гнобил, разве ж ее белые бы сцапали.
София аж на несколько минут жевать перестала от моих слов.
Это вранье, Харпо говарит.
Доля истины в этом есть, София говарит.
Все на нее оборотились, будто впервые ее за столом приметили. Будто голос из могилы раздался.
Поганые вы были дети, все до одново, я говарю. С вами не жизнь была, а каторга. И ваш папаша туда же, куча дерьма.
Мистер __ размахнулся было ударить меня, да я навстречу евоной ладони складной ножик сунула.
Ах ты сука, он говорит. Что люди скажут, как узнают, што ты в Мемфис укатила, будто у тебя дома нет.
Шик говорит, Альберт, ты хоть думай, что говоришь. Почему бабам должно быть дело до того, что люди скажут, это для меня тайна, покрытая мраком.
Ну как же, Грейди говорит, штобы разрядить обстановку. Вам мужика будет не заполучить, если разговоры пойдут.
Шик на меня взглянула, и мы с ней хихикнули. Потом и вовсе засмеялися. Тут и Мышка похохатывать начала. За ней София подхватила. Сидим мы и смеемся.
Шик говорит, ну и фрукты. Мы только можем выдавить из себя, ага, по столу ладонями хлопать и слезы с глаз отирать.
Харпо на Мышку посмотрел. Ну-ка, заткнись-ка, говорит ей. Дурная примета для вашего бабского племени над мущинами смеяться.
Ладно, она говорит. Села прямо, поглубже вздохнула и рожу состроила серьезную.
Потом он на Софию посмотрел. Ей хош бы што. Она смеется. Я лиха наперед хватила, говорит. Могу теперичя по гроб жизни смеяться.
Харпо посмотрел на нее, и взгляд у ево стал, как тогда, когда она Марии Агнессе зуб выбила. И будто искорка над столом пролетела.
Подумать только, он пробормотал, и у меня шесть детей от ентой сумасшедшей бабы.
Пять, она говарит.
Он аж онемел, даже не завопил, Чево ты сказала. Сразу на младшую посмотрел, девчонку вредную, шкодную, угрюмую и такую упрямую, што не будет ей житья на этом свете. Он в ей души не чает, однако. Имячко ей Генриетта.
Генриетта, он говарит.
Ш-ш-што, она отвечает. С радио кого-то изображает.
Чево она ни скажи, он в толк не может взять, как это понимать.
Поди принеси мне стакан воды похолоднее, он говарит.