Цвет вечности
Шрифт:
– Кажется, Кинли уснул на моей подушке, – шепнул Андрей, но словно смутившись. Я ощущала его дыхание на своей щеке. – По крайней мере, он был там, когда я поднимался в комнату.
– Он это любит.
Андрей улыбнулся.
Никого рядом уже не было. Только Клим докуривал сигарету, стоя на мосту.
Я чуть отстранилась, открыла проигрыватель и начала переключать композиции. И остановилась на «Мой рок-н-рол». 6
– Пойдём. Кое-что покажу.
6
Музыкальная композиция рок-группы Би-2.
Я потянула Андрея за запястье и повела за банкетный зал, огибая его дугой слева.
– О, я уже видел это место сегодня днём, – произнес воодушевленно он.
– Но не ночью.
Я зашла фонари. Ими был украшен маленький мостик между камышами – вход в беседку, и сама конструкция.
– Вы сами это придумывали? – спросил Андрей.
Мы прошли по мостику. Слыша стук своих шагов о дерево. Теперь он оглядывался внутри.
– Да. Всё придумано родителями и сделано с душой.
Андрей оперся спиной о перила – за его плечами замерло озеро. А я подошла к нему, повернувшись к нему лицом. Встав чересчур близко.
– Прости, – сказала я. – Я зря это сделала.
– Ты о чем? – переспросил Андрей, делая вид, что не понимает.
– Зря отпрянула. Там, на озере. Иногда, я как Кинли. Люблю подурачиться.
Он весело усмехнулся.
– Значит, он весь в хозяйку?
– Видимо, да. Животные ведь часто похожи на своих хозяев.
Я приблизилась к нему ещё больше и почувствовала, как он положил ладонь на мою спину, и чуть потянул на себя. Встав на цыпочки, я подалась вперед. И в тот момент, когда наши лица нашли друг друга, а губы соприкоснулись, я всё и почувствовала. А именно – ничего. Неожиданное ничего. Безразличие. Звенящую пустоту.
Но оторвавшись от него, я заглянула ему в глаза и улыбнулась в ответ. Я не собиралась отталкивать его только потому, что пока что у меня нет бабочек в животе. Я не хотела принимать поспешных решений и собиралась дать возможность ситуации развиваться так, как распорядиться судьба.
– Если Кинли будет тебе мешать – не вздумай сгонять его с подушки. Он ещё и кусается, – предупредила я.
Мы двинулись по мостику из беседки, погасили свет. Я не стала проверять, потушены ли угли в мангале, потому что наш участок был полон драконов, обожающих похищать огонь. Мы забрали ноутбук и направились к дому. Все уже рассредоточились по комнатам. Мы собиралась спать с девочками в моей. Прощаясь с Андреем, я поцеловала его в щеку. Оставив его, отправилась к себе.
3.Легенды полесья
Меня разбудил тонкий, жалобный писк Кинельгана – я открыла глаза и увидела свою комнату, окутанную мягким утренним светом. Из широкого окна напротив двери струились первые солнечные лучи, чуть приглушаемые невесомой белоснежной занавеской, падающие на подушки и светлую накидку подвесного кресла и на бежево-розовую штукатурку стен.
Поднимаюсь на локти и вижу Кинли: подталкивая носом, он неустанно шаркает по полу, устланному рисунками, обложкой моего альбома, несколько минут назад сброшенным со стола, пытаясь меня разбудить.
Я выставляю угрожающе палец вперед и Кинли замирает. Он смотрит на меня одновременно озорными и виноватыми глазами. На миг мне начинает казаться, что если бы мы оставили его крошечным белым яйцом в лесу – моя жизнь была бы проще. Но вдруг он взмахивает крыльями и приземляется ко мне на живот. Сворачивается, как кошка, клубком и зарывает нос в собственные крылья. Он теплый, нежный и просто хочет внимания. И я быстро забываю обо всех его недостатках.
Погладив его, бережно перекладываю на подушку, встаю с кровати и начинаю собирать рисунки. Захлопнув альбом, прячу его в верхний ящик стола. Затем миную дверь в обособленную ванную и выхожу на просторную террасу, объединенную для нескольких соседних комнат, опираюсь на перила и смотрю вдаль – по лазурной озерной глади воды стелется бархатная пелена тумана. Моего правого плеча вдруг касаются когти – Кинли выпорхнул из комнаты и удобно расположился на мне, словно притворяясь попугаем. Переведя взгляд вниз, вижу на пристани на шезлонге Клима, неторопливо и с удовольствием потягивающего утреннюю чашку кофе и Соню, замершую в купальнике, на блестящей лестнице, не решающуюся опуститься в воду. Заметив меня, она машет.
– Все уехали, – кричит она.
Часы показывали девять утра – я спускаюсь вниз и включаю кофеварку. Бездумно листаю ленту соцсетей и проверяю мессенджеры – родители пока ничего не писали. Когда кухня заполняется бодрящим кофейным ароматом – делаю глоток латте без сахара и выхожу через задний ход на пристань. Лазари сообщают мне, что Андрей и Илья уехали к нему домой в Сады, захватив с собой Веронику и переправив её в Новую Жизнь. Все трое обещали вернуться после обеда, ближе к вечеру. Я киваю и спрашиваю, нужно ли что-то ребятам. Лазари пожимают плечами и отрицательно качают головами: в Драконьем Камне, в этом месте, они ощущают себя ровно как в собственном доме – я вижу этому справедливое подтверждение в виде свежеприготовленных тонких блинчиков с творогом на блюде, стоящем на шезлонге Клима. С замершим на плече Кинли, ожидающим угощения, я беру два блинчика – для него и для себя, и с полными блинов и кофе руками иду к вольерам. Обойдя дом, издалека вижу силуэт Богдана, по обыкновению приехавшего в выходной день рано утром, вместо своей матери Ларисы, кормящего драконов.
Я подхожу ближе, дожовывая блин, касаюсь пальцами первого ограждения, выстроенного из широких дубовых досок, и здороваюсь с Богданом. Парень двадцати лет, высокий, чуть сутулый, с сережкой-кольцом в носу, растрепанными соломенными волосами и растянутой рабочей майке с парой пропаленных дырок от драконьего огня приветливо широко улыбается мне. Он замер внутри вольера Армистис и осторожно гладит его по холке, стараясь не делать резких движений.
Армистис – серый листокрылый дракон, мальчик, ростом не больше тощего лабрадора. Он начал прилетать на нашу ферму примерно месяц назад, и, как сказал папа, забрел к нам издалека, что бывает довольно редко, ведь у драконов плохо развиты механизмы миграции – такого перламутрового тёмно-серого окраса по обыкновению не водится в наших лесах. Всю прошлую неделю он даже беспрерывно жил в Драконьем Камне, не улетая обратно в чащу. Но на этой – всё-таки покидал нас уже два раза. Сейчас Богдан изо всех сил старается его не спугнуть настойчивостью. А также – не разозлить своей услужливостью. Лесной, ещё не прирученный дракон, с легкостью оставит на вашей одежде пару дырок, если вывести его из равновесия. Поэтому с ними нельзя быть ни безразличными, ни назойливыми. Но, в основном, ещё не прирученные лесные драконы пугливы. Он редко позволит себе оказаться замеченным человеком среди чащи.
Не мешая им, я покидаю Армистис и иду дальше, к Меланж – девочке рапсово-желтого цвета. Дракону той же породы, одной из двух, которым удалось выжить и сохранить свои популяции. И единственной, которую можно приручить. Classic Europae ales iris ignis-spirans draco – или Классический Европейский крылатый радужный огнедышащий дракон, но у нас и во всем мире их просто называют Белорусским лесным драконом, потому что практически единственный ореол их распространения остался здесь. Они бывают обыкновенными, как Армистис и Меланж, или карликовыми, как Кинли. Приставка «радужный» означает многообразие окрасов, которые передаются по наследству от родителей потомству.
Вторая порода выживших – это фоки. Orientalium ales Lacus Draco-fok 7 . Фоки – речные или озёрные драконы, больше похожи на тюленей и живут на воде, сторонясь человеческого общества, и расселяются небольшими обособленными семьями на водоёмах. Питаются преимущественно рыбой и не извергают пламени. Истории известны и другие виды этих существ, которые, кстати, не все были дружелюбны.
Виверны и накеры, например, обитали на Земле в Мезозойскую эру – их останки ученые находили вместе со скелетами динозавров. Виверны имели репутацию хищных огнедышащих птиц – с разветвлёнными крыльями, покрытыми чешуей и когтями. Накеры больше походили на гигантских червей, обтянутых змеиной чешуей, извергающих испепеляющее вулканическое пламя.
7
(пер.) восточный крылатый озёрный дракон-фок.