Цветочек для двух альф

Ребехар Реста

— Что с ним? То есть… почему он еще волк, а вы нет? — промямлила я.

— Что, всё-таки училась на двойки? — фыркнул Вячеслав. — Он застрял. Волчий облик держит его больше человеческого. Тебе рассказать, от чего это бывает?

Но рассказывать не стоило. Я слишком хорошо понимала, что к этому приводит и чем опасно. И теперь застыла в немом ужасе.

Оказывается, раньше я переоценивала свои сложности. Сейчас проблемы только начинались.

Глава 3.5

Вячеслав

Я

смотрел на трясущуюся от страха, стоящую передо мной Лину, на всё ещё разъяренного и скалящего зубы брата, который даже не подпускал меня к себе, чтобы обработать ему раны, и не знал, что делать. То ли вызывать врачей, то ли позвать парочку сильных бет из нашей стаи, чтобы помогли его скрутить, то ли психануть, еще раз обратиться и вырубить Мирослава окончательно, чтобы затащить его в дом. Но это были понятные, логичные сомнения, и с этой задачей я бы справился. Справился бы даже быстрее, если бы не чертова психотерапевт, которую принесло сюда в самый неподходящий момент.

А что делать с Линой, которая выглядела так, будто вот-вот хлопнется в обморок, я понятия не имел. Будь моя воля, если бы не Мирослав, я не выпускал бы её из постели до самого утра. И это несмотря на то, что брат, в общем, был прав.

Я понимал, что девчонка останется для меня шлюхой и подстилкой. Повторял это себе снова и снова. Но по части самообмана Мирослав всегда был впереди планеты всей.

Я не видел смысла врать себе. Я воспринимал её иначе, чем обычных шлюх. Больше удовольствия, больше подлинного наслаждения, которое затрагивало все самые укромные уголки души и отдавалось даже в волчьем обличье. К ней хотелось относиться бережнее, и чёрт его знает, что было тому причиной. Может, то, что у меня сто лет мне было девственниц, и я до сих пор вспоминал…

Несмотря на ситуацию, в которую Мирослав загнал нас уже через полчаса, я всё ещё вспоминал сладость её первых стонов наслаждения и то, как охуенно сносило крышу, когда таранил её девственную преграду.

Грёбаный Мирослав! Братец всегда, даже в самом глубоком детстве, умел испортить удовольствие. Я накинулся тогда на него не потому, что он влюбился, нет. И даже не потому, что он предал Лидию. Во мне говорила банальная ревность и злость на то, что он прятал голову в песок. Если тебя тянет к женщине, так имей смелость хотя бы признать это!

Но воззвать к его смелости я так и не смог. Вместо нее вылезла волчья сущность

Отодвинул подальше, в глубину сознания, все лишние мысли и встал. Загородил растерянную Цветалину от Мирослава в волчьем облике.

— Пошли домой, — сказал грубо. — Превращайся, хватит уже валять дурака.

Но брат не отвечал. Потом он оскалился, посмотрел на меня, и я понял, что дело плохо. В глазах не было ни проблеска разума. Хотя обычно даже в волчьем облике оборотень хоть как-то соображает, кто он и что делает. Вот херня! И как теперь быть? Как теперь быть?

Он действительно застрял. Он хотел превратиться, но не мог, и теперь

волк постепенно, но с каждой минутой всё быстрее, отжирал его мозговые ресурсы. Ходили слухи, что, если остаться в таком виде на месяц и больше, то уже никогда не сможешь снова стать человеком.

Но в самом начале Мирослав должен был ещё превращаться хотя бы пару раз в сутки, хотя бы на полчаса в день. И нужно было дождаться этого момента.

— Я звонила дядюшке, — дрожащим голоском произнесла Лина. — То есть, я имею в виду, вашему дядюшке, Игорю Сергеевичу. Я спросила, что делать, если вы убежали в лес…

Я поморщился. Нашла у кого спрашивать — у дядюшки! Он никогда до конца не понимал, что движет волками, что у них на душе. Могу представить, что он ей наговорил. Теперь, если нам понадобятся специалисты, просить помощи будет еще сложнее. Но я только вздохнул и ничего не сказал.

— К чёрту дядюшку, — рыкнул чуть позже. — Вот что, Цветочек. Возвращайся-ка ты домой. Может, нам еще придется драться. Мы можем тебя поранить. Мне нужно добиться, чтобы Мирослав стал человеком, тогда я вырублю его и притащу, подожди.

— Может, я чем-то помогу, — снова завела она этим своим нежным голоском который поднимал со дна души самые пошлые воспоминания о криках, стонах и желание опять заставить её сладко стонать, желательно — немедленно. Забыв Мирослава и все его долбаные проблемы.

— Нам рассказывали, что с застрявшими оборотнями нужно спокойно разговаривать, — произнесла она уже чуть тверже, подходя ближе ко мне и осторожно выглядывая из-за моего плеча. Мирослав, как ни странно, не спешил на неё бросаться, только стоял и скалил зубы. — С ними нужно общаться, уговаривать их вернуться, просить… Я могла бы попробовать. Хотя… Ах да, конечно, я же для вас всего лишь…

Она не договорила и громко всхлипнула. Я подавил желание выругаться. Вот подфартило так подфартило — оказаться одному в лесу сразу с двумя несчастьями на мою голову. Истеричная девчонка, на которую почему-то не получается прикрикнуть и отправить её домой, с одной стороны, и съехавший с катушек братец — с другой.

Но стоило ей всхлипнуть, как Мирослав болезненно взвыл. Его тело выгнулось дугой, и он с криком превратился обратно в человека.

— Пошел ты… — буркнул он, прежде чем потерять сознание.

Не хотелось это признавать, но, кажется, ему действительно помог её голос.

Это должно было что-то значить. Моё отношение к ней и странное желание не причинять боли. Его привязанность и влечение. То, что он был готов забыть Лидию. Всё это должно было что-то значить, но сейчас, после бессонной ночи, драки и парочки явственно сломанных ребер, я не мог об этом думать.

— Спасибо, — только и сказал Лине, которая во все глаза смотрела на лежащего на земле Мирослава в разорванной грязной одежде, покрытого ранами. — Пошли. Иди следом за мной и не вздумай мне помогать. Поможешь, когда придет время обрабатывать ему раны. Да, не звони больше дядюшке, не вздумай.