Цветок Америки
Шрифт:
Понше впился взглядом в молодого человека:
– Мессир де Бовуа, прошу вас, не хитрите со мной. Я оказал вам доверие. Признайтесь: вы хотели сказать, что в Пизе состоится собор?
Франц Эккарт кивнул.
– Пиза находится в герцогстве Миланском, за пределами владений понтифика. Но ведь только папа имеет право созвать собор. Вы понимаете, что вы написали?
– Моя рука лишь записывала. Диктовали звезды.
Понше вновь налил себе вина.
– Сын мой, вы объявляете во всеуслышание, что французский король созовет собор в Пизе. Это может означать только одно: попытку сместить папу. [39] Тяжелейшее обвинение!
39
Собор
Франц Эккарт встревожился: куда клонит епископ? Тот доверительно наклонился к нему – значит, не был настроен враждебно.
– Сын мой, – сказал Понше, откидываясь на спинку кресла, – пришлите мне свежий экземпляр вашего сборника. Предварите его чрезвычайно почтительным посвящением его святейшеству Юлию Второму. Я продиктую вам текст. А сборник отправлю папе. Полагаю, покровительство нашего святейшего отца не будет лишним для вас.
– Мне угрожает опасность?
– Может угрожать. К счастью, люди Жоржа д'Амбуаза считают ваши катрены наглыми и вздорными бреднями. Они невнимательно прочли сборник.
– Наш святейший отец возьмет под покровительство астролога?
– Я убежден в верности вашего христианского суждения. Ступайте с миром. Пока же вы будете под моим покровительством.
Франц Эккарт встал, поклонился и еще раз поцеловал аметист.
Он прошел сквозь запахи ладана и капустного супа, прежде чем вновь ощутить пронзительный ноябрьский холод. Колокола во всю мочь отбивали полдень. На подмостках перед небольшой толпой разыгрывалась пантомима. Франц Эккарт увидел, как Смерть лупит дубиной простолюдина в желтом платье, и услышал смех зрителей. Ноябрь был месяцем мертвых, и повсюду встречались напоминания о неизбежном конце – порой гротескные, как эти фигляры в черных балахонах, которые с непристойными ужимками выпрашивали милостыню. В особняк Дюмонслен он вернулся продрогнув до костей и в скверном настроении. Жанна и Жоашен уныло сидели перед огнем. Вскоре пришел разъяренный Жозеф: ему пришлось отбиваться от двух нищих, которым он отказал в подаянии.
Жанна велела подать горячий суп с салом и курицей, а потом попросила рассказать о беседе с епископом Парижским.
– Вчера Мария Нарбоннская, сегодня Этьен де Понше, завтра папа… Меня радует такое покровительство, – сказала она.
Жозеф пришел в чрезвычайное волнение, а взгляд Жоашена был красноречивее слов.
– Прекрасно, наша миссия выполнена. Давайте вернемся в Анжер, – предложил Франц Эккарт.
Все с радостью согласились. Жанна обещала уже завтра раздобыть повозку. Франц Эккарт повел Жозефа с Жоашеном посмотреть собор Парижской Богоматери и оставил их на час, чтобы записать под диктовку епископа посвящение святейшему папе Юлию II, верховному владыке христианского мира и наместнику всемогущего Господа на земле, которому он адресовал несколько катренов – плод неустанных наблюдений за небесными сокровищами Творца и их несравненным устройством.
После чего он нашел своего отца и сына, стоявших, как и было условлено, перед алтарем. Выйдя из собора, все трое почувствовали, что продрогли, и зашли в ближайшую таверну выпить горячего вина. Жозеф заговорил о соборе:
– Кажется, будто камни летят.
Франц Эккарт улыбнулся. Да, построившие этот собор мастера лишили камень веса: он летел.
Они пошли по южному от собора Парижской Богоматери берегу, разглядывая последние баржи, которые загружались и разгружались, перед тем как река встанет: камни, кирпичи, дрова, доски, колеса для повозок, ящики с черепицей, бочки с вином, сукна, обернутые в полотно…
– Это место некогда называлось остров Евреев, – сказал Франц Эккарт. – Именно здесь в 1314
Мальчик и его дед с ужасом оглядывались вокруг.
– На костре Жак де Моле назначил королю и папе свидание перед судом Божьим. Через несколько месяцев оба они умерли.
Жозеф вздрогнул:
– Какое преступление они совершили?
– Они были слишком богаты и слишком добродетельны.
Жоашен жестом изобразил проклятие. Франц Эккарт рассказал историю тамплиеров. Потом все трое направились в особняк Дюмонслен.
На заре они весело уселись в повозку, и, когда кучер взмахнул кнутом над спинами лошадей, их сердца затрепетали от радости. Казалось, будто они спасаются бегством.
Поземка намела небольшие сугробы перед воротами Сен-Жак. У стражников были мертвенно-бледные лица и красные носы. Дорогу загромождали тележки с салатом, мешки с сыром, клетки с птицей, связки колбас и окороков, горшки с маслом и молоком, бочки с вином, корзины с пряностями. Все это предназначалось чреву Парижа – словно дань, выплачиваемая некоему ненасытному Левиафану.
Палезо, Шеврез, Данпьер, Рамбуйе… На ночлег они остановились в Ножан-ле-Ротру.
– Мне кажется, будто я окаменела, – пожаловалась Жанна Францу Эккарту, когда они оказались наедине.
Он обнял ее и вскоре заснул.
28
Подальше от невежд
Двадцатого мая 1506 года Слепая распутница вновь сыграла одну из своих грубых шуток, на которые только она и способна. Христофор Колумб умер в Вальядолиде, в самом сердце старой Кастилии: одинокий, слепой, безумный и нищий, забытый всеми, кроме своих кредиторов. В тот же день на верфи портового города Кадикса каракка «Ala de la Fey», «Крыло веры», принадлежащая Торговой компании Нового Света, опасно потрескивая, сошла с подпорок и, подняв огромный столб водяной пыли, приняла крещение в соленой воде, после того как священник окропил ее пресной. Словно оседлав невидимую лошадь, она – еще никем не усмиренная – безмятежно разглядывала горизонт, без страха, но и без вызова. Щедрое солнце разбрасывало свои золотые экю по легкой зыби. Около сотни человек на причале смотрели, как корабль смело покачивается среди блесток Средиземного моря: Феррандо, его брат Танцио, сыновья Пьер-Филиппо, Джан-Северо и жена Анжела Сассоферрато, Франсуа, Одиль, Жак Адальберт, Симонетта и Франц Эккарт де Бовуа, Жанна, Деодат, Ивонна и Жозеф де л'Эстуаль, Жоашен Хуньяди, дюжина ребятишек, кучка генуэзских и испанских банкиров, управляющий верфи, плотники и конопатчики, священник, молодой монашек и зеваки.
Раздались аплодисменты. Жуткий скрежет возвестил, что судно бросило якорь.
На корме один из мичманов развернул знамя его католического величества короля Испании.
На столах стояли приготовленные бутылки. Вскоре все они были выпиты.
Увидеть спуск корабля на воду – все равно что увидеть рождение ребенка. Начинается новая жизнь. Он далеко пойдет, говорят родители.
«Ала де ла Фей» была уже зафрахтована Колониальным бюро, от которого претерпел столько унижений Христофор Колумб: судну предстояло доставить на Эспаньолу королевских администраторов и их жен, а также одного генуэзского судостроителя.
От причала готовилась отплыть шлюпка с плотниками, вооруженными пилами, колотушками, киянками, буравами, рубанками, конопатками, канатами и еще бог весть чем. Они должны были завершить оснастку судна. Жанна попросила их взять ее с собой. Феррандо осторожности ради решил отправиться с ней. Францу Эккарту захотелось познакомиться с судном поближе. Жозефу тоже. Потом Симонетте, Ивонне, Пьер-Филиппо и, разумеется, детям, которые даже подпрыгивали от нетерпения… Короче, было решено, что сначала на корабль доставят плотников, а уж затем шлюпка вернется за всеми желающими посетить его.