Цветок Америки
Шрифт:
– Не знаю, – ответила Жанна. – Дела мои и большая часть семьи остались в Старом Свете. Не могу сказать, как долго удержат меня чары Эспаньолы.
Он притворно задумался, позвал секретаря и объявил о своем решении: баронесса де л'Эстуаль может поселиться в Каса-Нуэва-Сан-Бартоломе. Вилласер с Бракамонте дружно кивнули и, повернувшись к Жанне, объяснили, что это один из самых красивых домов на острове – лучше только у губернатора. Пятнадцать комнат с окнами на море, недалеко от порта Санто-Доминго. В ее распоряжение предоставят десять рабов, в том числе пять женщин. Ежемесячная плата составит
Жанна была ошеломлена. Пятнадцать комнат с окнами на море и десять рабов за половину экю! Она поблагодарила королевского интенданта, тот величаво поклонился и пригласил ее на завтрашний ужин.
– Вы помогли мне провернуть выгодную сделку, – сказала она испанцам, когда за ними закрылась дверь.
– Жизнь здесь ничего не стоит, – ответил Бракамонте. – За пять мараведи вы можете пировать каждый день. Если только не будете покупать привозных товаров. За один окорок просят сто мараведи.
Францу Эккарту она призналась, что взяла с собой пятьсот экю.
– Я могла бы прожить здесь тысячу месяцев!
– Восемьдесят три года четыре месяца и десять дней, – с улыбкой отозвался он.
Решив для начала обратить в местные деньги два французских экю, Жанна зашла к меняле. Тот сразу отсчитал ей за них семьсот пятьдесят мараведи.
Почти на всем протяжении пути путешественников сопровождала желто-черная бабочка.
Целый караван тележек, рабов и людей двинулся с постоялого двора в Каса-Нуэва-Сан-Бартоломе по каменистым дорогам, мимо диких банановых деревьев и преисполненных тайны кустарников.
Дом возвышался на склоне холма, фасадом к морю, среди зарослей буйной растительности, которая не смела переступить только кромку пляжа, у самого подножия. Архитектура изысками не отличалась. Черный каменный цоколь служил основанием для толстых деревянных колонн и выбеленных известкой саманных стен с вентиляционным отверстием вверху. Все это венчала крыша из пальмовых листьев. Окна были прикрыты простыми ставнями, ибо на Эспаньоле стекла, естественно, отсутствовали, и даже промасленная бумага считалась роскошью. Позднее выяснилось, что ящерицы-агамы страстно полюбили эту бумагу. Вокруг всего дома располагалась просторная терраса. Пятнадцать комнат имели обстановку весьма скудную: примитивные кровати явно местной работы, пара стульев и табуреты. Дополнял меблировку стол на террасе. Ни одного камина – видимо, бесполезного в этом климате. На заднем дворе накрытый решеткой неровный прямоугольник из почерневших от огня камней указывал, что именно здесь готовят пищу. Три чугунка, печка и стопка тарелок в последней комнате свидетельствовали, что предыдущие обитатели хранили тут продукты.
Все это стоило не больше ста семидесяти мараведи. И было целым состоянием.
Пение птиц, незнакомые запахи и бабочки заполняли воздух. На заднем дворе хрипловато журчал горный ручей.
Жоашен блаженствовал.
Жозеф лазил по деревьям.
Франц Эккарт помогал Жанне.
Десять рабов разнесли четыре сундука по трем комнатам, поскольку у Жоашена и Жозефа теперь были отдельные спальни. После этого рабы застыли с покорным
Старшая из женщин, которая отзывалась на имя Стелла, подошла к Жанне и спросила, что приготовить на ужин.
– То, что здесь едят, – ответила ей хозяйка. – Купите столько еды, сколько нужно для всех, – добавила она, указав на рабов.
Женщина смотрела на нее непонимающим взглядом.
– Рабам отдают объедки, – сказала она.
– Для всех, – повторила Жанна. – Где вы покупаете продукты?
– На рынке.
Жанна дала ей десять мараведи. Стелла с изумлением посмотрела на нее.
– Это слишком много!
– Что ж, вернете мне сдачу. Купите также пальмового вина и свечи.
Потупленные до сих пор взгляды устремились на Жанну. Но больше она ничего не сказала и, кивнув на прощание, ушла в свою комнату.
– Похоже, ты нарушаешь местные порядки, – сказал ей Франц Эккарт.
– Мне ненавистна сама мысль о рабстве, – парировала Жанна, – и, судя по всему, те же чувства испытывала покойная королева Изабелла. Теперь нужно проветрить и высушить нашу одежду. За последние недели она совсем отсырела. Если придется идти на ужин к королевскому индентанту, я буду похожа на пугало.
Она наклонилась, чтобы поднять засов своего сундука, и Франц Эккарт последовал ее примеру. Оказалось, что одна из рабынь, Хуанита, по-прежнему стоит у дверей. Жанна спросила у нее, как повесить одежду на просушку. Хуанита кивнула и исчезла; через несколько минут она вернулась с жердочками в форме буквы Т, взяла у Жанны рубашку тонкого полотна и натянула ее на поперечину.
– А как все это установить?
Хуанита снова вышла и вернулась, волоча за собой брус с выдолбленными отверстиями, воткнула в одно из них жердь и с довольным видом повернулась к хозяйке: это приспособление, объяснила она, придумано прежней обитательницей дома.
Через несколько секунд всю комнату заполонили Т-образные пугала.
Стелла отсутствовала не меньше часа, и Жанна вместе со всеми вышла встречать ее на террасу.
Она привезла полную тележку ужасающих на вид тварей. Размером с руку, черные, чешуйчатые, с торчащими иглами. Жанна ошеломленно смотрела на них.
– Langostas de arroyo.
Пресноводные лангусты? Они походили скорее на гигантских раков. Одного хватило бы на целый обед. Какие-то красные клубни.
– Patatas.
Бататы. Наверное, их они ели в полдень. И так далее и тому подобное.
Сливочное масло отсутствовало, зато было пальмовое. И всего три свечи. Жанна удивилась. Свечи были редкостью – для освещения опять-таки использовали пальмовое масло. Стелла купила на рынке пять маленьких глиняных ламп и понесла одну из них в дом. Раб по имени Ригоберто стал яростно высекать огонь кремнем и сумел наконец подпалить фитиль. Такая лампочка вполне стоила свечи, и к тому же с ее помощью можно было поджигать дрова в печи на заднем дворе.
Вместе с тремя кувшинами пальмового вина и лампами все эти покупки обошлись в шесть мараведи. Стелла вернула четыре Жанне.