Цветок Америки

Мессадье Жеральд

Кстати, богатые колонисты одним сосудом не удовлетворялись: они содержали двух-трех карибских женщин, с которыми обращались как бог на душу положит.

Люди шептались также, что их прельщали и другие варианты любви – куда более удобной в силу отсутствия потомства.

Сеньора де Вилласер, которая пришла с визитом к своей благодетельнице, сокрушалась по этому поводу с полной откровенностью:

– Что нам делать с такими бастардами? Ведь отцы не желают расставаться с ними и, когда возвращаются в Испанию, чаще всего забирают их с собой!

Жанна заметила, что не

видит в этом ничего дурного.

– Сеньора! – пылко воскликнула испанка. – Эти мальчишки и девчонки остаются дикарями! Никаким крещением нельзя очистить их от греха!

Подобные речи привели Жанну в крайнее раздражение. Грех, о котором толковала сеньора де Вилласер, был куда простительнее гнева или чревоугодия, ибо отвечал природной потребности человека. Но ребятишки эти были восхитительны и действительно могли заткнуть за пояс маленьких испанцев. Поэтому Жанна не стала спорить с тем, что они представляют угрозу для Испании.

– Берегите своих мужчин! – посоветовала гостья вполголоса, украдкой поглядывая на Франца Эккарта и Жоашена, которые играли в шахматы на террасе под внимательным взором Жозефа.

– Благодарю вас, – сказала Жанна. – Опасность не кажется мне такой уж грозной.

В знак благодарности за гостеприимство сеньора Эрмелинда де Вилласер прислала Жанне четыре оловянные кружки и в приложенной записке выразила надежду увидеться с ней в церкви в следующее воскресенье.

Жанне ничего не оставалось, как принять это приглашение. Она убедила Франца Эккарта, Жозефа и Жоашена сопровождать ее, ибо Эспаньола, в конечном счете, была большой деревней: все друг друга знали. Прослыть здесь безбожниками было проще простого.

Чуть позже Каса-Нуэва посетил губернатор собственной персоной. По словам его секретаря, он желал выразить почтение французской даме, которую все осыпают похвалами. Жанна заявила, что польщена визитом. Она вышла встречать гостя на крыльцо с лучезарной улыбкой на устах.

Губернатор восседал на одной из двух своих лошадей, сопровождали его четверо пеших. Проворно спрыгнув на землю, он широким рыцарственным жестом снял шляпу. Жанна протянула ему руку, он тут же склонился к ней и поцеловал. Когда он выпрямился, она увидела острый взгляд облеченного властью человека, который привык мгновенно оценивать собеседника. Она пригласила его в дом и предложила сесть. Затем представила ему Франца Эккарта, Жозефа и Жоашена. Приказала Стелле принести кувшин пальмового вина и кружки. Он быстро осмотрелся и сразу увидел масляные лампы, стоящие на балюстраде, примитивные стулья, скудную обстановку.

Рабы смотрели на губернатора с нескрываемым ужасом.

Франсиско де Бобадилье, заклятому врагу Христофора Колумба, было около пятидесяти лет; в каждом его жесте сквозила властность.

– Присутствие такой дамы, как вы, на нашем острове – это дар небес, – галантно произнес он.

– А ваш визит – большая честь для меня.

Он с удивлением пригубил пальмового вина. Зачем столь знатной даме понадобился напиток рабов?

– Это вино хотя бы не портится при перевозке, – сказала она.

Он улыбнулся:

– Вы правы.

Нам следует подумать о том, чтобы разбить здесь виноградники.

– И тогда острову будет чем торговать, – сказала она.

Он сощурил глаза:

– В этом цель вашего приезда на Эспаньолу?

– Нет, губернатор, пусть этим займутся испанские виноградари. Но я вижу, что остров не производит ничего, что могло бы заинтересовать испанскую казну. Нужно хоть что-нибудь посадить, тогда, быть может, удастся оправдать расходы.

– По крайней мере, вы не говорите о пряностях! – со смехом отозвался он. – А что бы вы предложили, кроме виноградников?

– Сахарный тростник.

Он крайне удивился и пристально взглянул ей в глаза:

– Откуда вы знаете?

– Я ничего не знаю! – со смехом возразила она. – У меня во Франции есть фермы, и я никогда не допустила бы, чтобы мои земли слишком долго пустовали. Я смотрю на Эспаньолу по-крестьянски.

– Сеньора! Я понимаю, почему вас прозвали La Capitana!

Губернатор отпил еще немного пальмового вина. А Жанна вспомнила один давнишний разговор с Карлом VII, королем Франции.

– Именно о сахарном тростнике я и думаю, – сказал Бобадилья.

– Значит, вам придется завозить сюда рабов, – вмешался в беседу Франц Эккарт.

Бобадилья в изумлении повернулся к нему:

– Неужели я попал в дом провидцев?

Все рассмеялись.

– Это же очевидно, губернатор. На острове слишком мало туземцев, – объяснил Франц Эккарт.

– Чем вы занимаетесь на Эспаньоле?

– Вся моя жизнь была посвящена торговле и семье, – ответила Жанна. – И вот я узнаю, что открыт Новый Свет. Полагают, что это Индия. Затем меняют точку зрения. Чиновники вашего Колониального бюро отплывают сюда на первом из моих кораблей. Я решила отправиться вместе с ними, чтобы увидеть этот новый мир. И взяла с собой внука, его сына, а также старого друга, Хоакина Кордовеса. Климат здесь превосходный, место райское. Я наслаждаюсь. И отдыхаю.

– Но здесь совсем нет торговли, – возразил Бобадилья. – Означает ли это, что мы не часто будем видеть здесь ваши корабли?

– Решать чиновникам, – ответила она.

– Кто же может принять решение о выращивании сахарного тростника?

– Вы.

Бобадилья разразился гомерическим хохотом:

– Для этого нужны капиталы.

– Я поняла вас, – ответила она. – Я переговорю с моим родственником, доном Феррандо Сассоферрато.

Губернатор встал и пристально взглянул на Жанну.

– Вы замечательная женщина, – сказал он. – И к тому же говорите по-испански!

Она склонила голову:

– Ваш язык подобен любимой песне. Слова запоминаются, едва их услышишь.

– Теперь я понимаю, отчего даже рабы рассыпаются в похвалах вам.

– Я обращаюсь с ними по-христиански.

– Не чрезмерно ли? – с улыбкой произнес он. – Не забывайте, они вырезали первых спутников Колумба.

– Губернатор, вы не подскажете мне, какие границы наша мать церковь установила для милосердия?

– Устами Иисуса Христа, – ответил он, театрально возведя палец к небу, – сказано, что благое милосердие рождается само собой.