Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II

MadameD

Наверное, в сравнении с женщинами все мужчины сильны…

Яхмес усадил ее на табурет, по-прежнему держа за плечи, и спросил колдунью из-за спины Меритамон:

– Как это случилось?

Он – верил.

Меритамон отказывалась верить, но ее сопротивление тоже начало слабеть.

– Он был застрелен в спину, - сказала Исида, и ее лицо стало почти человеческим, сострадательным, но – ненадолго, потом она снова заговорила монотонным пророческим голосом.

– Аменемхет, сосланный к пограничным постам, пытался бежать, и его быстро

заметили дозорные, - произнесла Исида, глядя в пустоту, которая говорила ей о том, что делается далеко-далеко. – Его хотели схватить и судить, и в погоню за ним отправили бегунов с собаками… его догоняли, но один из дозорных в крепости выпустил ему в спину стрелу, потому что пожалел его…

– Пожалел? – выкрикнула Меритамон.

Она уже рыдала.

Яхмес сжал ее плечи и вздохнул.

– Ты разве не помнишь, какая участь ждала твоего брата в случае побега? – спросил он молодую женщину. – Он бы умер, но гораздо мучительнее. Благослови богов, что Аменемхет принял именно такую смерть.

Меритамон вырвалась из его рук и отпрыгнула.

– Да я ненавижу вас! – закричала она в лицо обоим жрецам.
– Я ненавижу…

Исида с силой ударила ее по лицу, обрывая богохульство. Меритамон отшатнулась от нее с расширенными глазами, поражаясь тому, что ее посмели ударить. Она всегда признавала превосходство жрецов, но никто никогда не смел бить ее!..

Она открыла рот, чтобы прокричать в лицо колдунье проклятия, но Яхмес обхватил ее руками, что-то успокаивающе бормоча, и потащил прочь. Когда они покинули зал, Меритамон лишилась сил от горя и затихла, и жрец ее отпустил.

– Мне очень, очень жаль, - сказал Яхмес. – Это правда, Меритамон.

Правда или нет – но Аменемхета уже не вернуть.

– Я не верю ей, - всхлипывая, пробормотала Меритамон сквозь прижатые к лицу пальцы. – Эта ведьма лжет…

– Зачем бы ей лгать? – тихо ответил Яхмес. – Госпожа Исида никогда не лжет – она верная служительница бога и гораздо правдивее других женщин.

Меритамон покачала головой, утирая слезы собственными волосами. Она не верила в правдивость жрецов, мужчин или женщин. Она уже не верила ни в чью правдивость.

– Она не лжет, когда пророчествует, - пояснил Яхмес.

– Бедный, бедный мой брат… - сказала Меритамон.

Яхмес промолчал.

Он думал, что Аменемхет получил по заслугам.

И вдруг Меритамон, точно вспомнив о чем-то очень важном, рванулась назад, так что жрец едва успел перехватить ее за руку.

– Куда ты? – воскликнул он.

– Я не знаю, похоронен ли он! – крикнула Меритамон. – Если его тело не сохранено…

Это означало, что погибла и его душа – как знал любой жрец и даже непосвященный.

Они быстрым шагом направились обратно.

Исида еще не ушла. На том самом табурете, на котором ее оставили, она опять была погружена в видения, и Меритамон несколько минут в страхе, перемогая нетерпение, смотрела, как чуть заметно изменяется лицо колдуньи, как она слегка раскачивается,

а потом застывает с лицом совершенно пустым, точно ее дух временно покинул тело и носился где-то далеко.

Наконец Исида открыла глаза и гневно посмотрела на недавнюю хулительницу богов. Меритамон уже и забыла, как чуть не совершила этот грех.

– Зачем ты вернулась? – спросила колдунья.

– Он похоронен? – прямо спросила Меритамон.

Исида опустила веки, и молодая женщина уже подумала, что прорицательница не ответит.

– Да, - сказала жрица после долгого молчания. – Он зарыт в песок, завернутый в большой саван… его не бальзамировали… это дважды преступник…

Меритамон ахнула и зарыдала. Такое погребение означало, что брат умер весь…

Яхмес приобнял ее, и на этот раз у Меритамон не нашлось сил вырываться.

– Это, может быть, еще не конец, - прошептал жрец. – Госпожа, имя твоего брата сохранилось в записях и живет в твоих собственных устах – значит, боги еще смогут отыскать его. Да и песок высушивает тела, такое погребение не так плохо.

Меритамон только представилось, как прекрасное тело Аменемхета будет высушено, станет ссохшимся, страшным, как все мертвецы, и она заплакала еще пуще.

Потом повернулась к жрецу и сказала, что пойдет домой.

Теперь ей предстояло вернуться к женщине, которая убила ее брата все равно что своими руками. К женщине, которая была матерью ее возлюбленного. И она вернется, и найдет в себе силы не гневиться на Тамит, потому что тогда сломается и ее собственная жизнь.

***

Вернувшись домой, Меритамон сразу же пошла к дочери – и обнаружила дочку, спавшую в ее спальне под присмотром То, на руках у Тамит!

Женщина положила мирно спящую девочку обратно в постель, а потом ласково улыбнулась Меритамон.

– Как ты помолилась, госпожа?

– Кто тебе… - начала Меритамон, а потом поняла, что не может запретить этой женщине ласкать собственную внучку.

Тамит подошла к ней и участливо обняла за плечи.

– Ты плачешь. Что случилось?

– Я узнала, что мой брат умер, - устало сказала Меритамон.

Больше всего на свете она хотела бы сказать: я узнала, что ты убийца не трижды, а четырежды. Но не посмела. Испугалась, как ни постыдно это было – старая Тамит по-прежнему оставалась намного сильнее ее и опаснее.

– Как умер? – сказала Тамит, и Меритамон показалось, что она слышит в ее голосе испуг и раскаяние. – Кто тебе сказал? – пробормотала женщина, отступив.

– Колдунья Исида из храма Амона, - ответила Меритамон. – Это знаменитая провидица.

Усмешка на мгновение тронула уголок рта Тамит и тут же исчезла.

– Лгунья, наверное.

– Нет, - спокойно ответила Меритамон. – Именно она показала фараону чудеса и помогла мне бежать из гарема.

Тамит села, и Меритамон снова представилось, что она сумела наконец добраться до сердца этой женщины, хотя это и казалось невозможным.