Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II
Шрифт:
Меритамон отпрянула, открыв рот.
– Как это? Вы что – живете вдвоем?
– Нет, госпожа, я уступил мой дом ему одному, и Менкауптах принял мое предложение, - весело ответил Хепри.
Меритамон поперхнулась. Она даже от Менкауптаха не ожидала такого полного отсутствия достоинства. Оказаться в долгу у любовника жены? Поселиться… в таком месте?..
Хотя Менкауптах, наверное, не знает, что за люди жили в доме Хепри.
Но все эти мысли перестали иметь значение, когда Хепри сказал:
– Теперь мы будем вдвоем жить в твоем доме. Призови домой свою служанку, и ты будешь жить как раньше, госпожа…
Он
Стараясь не потерять головы, Меритамон спросила:
– А как же твоя мать?
Хепри сдвинул брови.
– Она пока останется здесь…
– Это из-за Тотмеса, - шепотом пояснил он. – Великий ясновидец ненавидит мою мать, и ей все еще нельзя быть на виду…
Меритамон стало почти жалко эту женщину, но ненадолго. Она кивнула, не вступая в дальнейшие споры; думая только – она будет вдвоем со своим любимым, наконец-то, вдвоем в отцовском доме… Они поженятся…
– Ты возьмешь меня в жены? – спросила она.
– Как только ты позволишь, - сказал Хепри. – Хочешь – когда мы переедем, сразу же?
Меритамон вдруг подумала о тенях своих родителей, особенно об отце. Если он увидит, как его дочь под его собственной крышей выходит замуж за его врага…
– Нет, давай сделаем это в храме, - прошептала она. – Так можно? Или для свадьбы непременно нужен дом?
– Прежде всего нужен брачный договор, - с усмешкой сказал молодой человек.
Меритамон почувствовала его обиду – но Хепри понимал ее. Сам он на месте Неб-Амона никогда бы не допустил свадьбы дочери с врагом.
– Я договорюсь с жрецами, - сказал он, прижимая Меритамон к себе. – Ты станешь моей таким способом, каким пожелаешь. Я ничем не оскорблю ни тебя, ни твоего отца.
Они переехали в дом Неб-Амона не откладывая, и Хепри тут же поручил писцам составление брачного договора. Пока договор готовился, молодые люди наслаждались своим огромным счастьем. Уже то, что они остались друг у друга, после того, что они пережили, было огромным счастьем.
Потом их сочетали браком – немного против обычая, требовавшего освящения дома мужа, в который входила жена; но для обоих это не имело значения. А после свадьбы они уединились в своем доме, забыв обо всем мире.
Но надолго забыться не получилось. У Меритамон начались роды через четыре дня после свадьбы; это испугало и ее, и мужа, потому что оба ожидали родов гораздо позже. Но Меритамон давно потеряла счет дням.
С ней не было ее любимого опытного Уну, но храмовый врач, приведенный Хепри, справился не хуже. Меритамон родила, наверное, действительно прежде срока, но быстро и легко.
Это была девочка.
Ей сразу показалось, что дочка напоминает лицом бабку – Тамит… Хепри, взглянув в лицо девочке, тоже увидел сходство.
– Ее будут звать Тамит-Ташерит*, - сказал он жене. И Меритамон поняла, что в этот раз ее любящий муж не допустит никаких возражений.
* “Тамит-младшая”.
========== Глава 97 ==========
Месяц молодые супруги провели в почти безоблачном счастье. Вся прислуга любила Меритамон – теперь, после известия о ее чудесном освобождении из гарема фараона, ее люди испытывали перед нею благоговейный страх, словно эти события еще увеличили разницу между ними и их хозяйкой. Но Меритамон
Спустя короткое время после рождения дочки Меритамон уступила желанию мужа – взяла к себе Тамит. Хепри, конечно, не приказывал ей. Они с его возлюбленной никогда не были вполне равны, но скорее он уступал ей, чем наоборот; и эта почтительность сохранилась в нем, теперь – как сознательное желание остаться скромным, поскольку это подобает слуге бога, и уберечь себя от властолюбия. Но Меритамон угадывала его желания, и желание Хепри позаботиться о матери было самым сильным.
Тотмес, казалось, наконец отвернулся от Хепри и его семьи. Говоря о четверых хему нечер, положение четвертого пророка Амона было самым удобным, потому что не требовало от жреца столько быть на виду, принимать столько решений и нести на себе такую ответственность, как старшие жрецы – и Хепри, успокоившись насчет великого ясновидца, взял к себе свою измученную жизнью мать. Меритамон боялась и не любила ее, и не могло быть иначе; но ради любимого она смирилась с этой женщиной. Только сразу при появлении поставила ей условие – не входить в комнаты матери и отца.
Ка-Нейт, может быть, от своей бесконечной доброты и позволила бы это, но Меритамон – никогда. Тамит молча склонила голову перед хозяйкой и с улыбкой попросила разрешения подержать на руках внучку…
Меритамон испугалась по-настоящему. Она не хотела подвергать свое дитя влиянию этой женщины, но делать было нечего – нельзя было держать Тамит в доме и не пускать к ее собственной плоти и крови.
Тамит с улыбкой покачала ребенка на руках, приласкала Тамит-Ташерит и сказала невестке, что видит в красивых глазах внучки свою душу. Ей, несомненно, доставил удовольствие страх в глазах Меритамон, которая именно этого и боялась. Отобрать дочь у свекрови молодая женщина, конечно, не решилась.
Меритамон вдруг впервые за долгое время подумала, что Тамит еще до свадьбы приходилась ей свойственницей, родственницей через брата… а теперь их семьи связаны еще и по-новому, через нее саму… Дозволены ли в глазах богов такие множественные узы? Тамит это явно не слишком заботило. Она на своем веку совершала и не такие дела.
Открыто оскорблять Меритамон, насмехаться над нею, грозить эта женщина не стала – впрочем, Меритамон знала, что такое едва ли произойдет. Одного присутствия Тамит в доме было достаточно, чтобы этот дом омрачился, самое счастье его хозяев стало казаться противным богам. Меритамон нередко представлялось, что она ощущает присутствие родителей, что воздух в доме наполнен гневом Неб-Амона, которому так и не удалось избавиться от Тамит при жизни и который своею смертью допустил ее полное владычество.
Тамит была тиха, весела и спокойна – ее, конечно, приглашали к общему столу, к общим беседам и прогулкам, и она владела собою не хуже любой госпожи. Но ни она не могла избавиться от ненависти к Меритамон, ни Меритамон – от ненависти к ней. При жизни эти женщины уже не смогли бы помириться. Такое было бы оскорбительно для обеих. Меритамон думала, что, кажется, старость заставила Тамит уняться и отойти от прежних бесстыдств и бесчинств. Но залечить те раны, которые были нанесены ее семье, уже не в силах Тамит – не в человеческих силах…