Цветок пустыни
Шрифт:
— Здесь ты желанная гостья, — ответила тетя. — Если хочешь пожить у нас, пожалуйста. Если тебе надо с кем-нибудь поговорить — я всегда рядом.
Такое начало приободрило меня больше, чем я могла надеяться. Как и предполагалось, я стала помогать по дому. Но старшей дочери тети Сахру, Фатиме, было уже девятнадцать лет, поэтому основная работа лежала на ней.
Бедняжка Фатима, моя двоюродная сестра, трудилась, как рабыня. Каждое утро она вставала и шла на занятия в колледж, в половине первого приходила домой приготовить второй завтрак, потом снова шла на занятия, а в половине шестого возвращалась и готовила обед. После обеда убирала со стола, мыла посуду, а затем сидела до поздней ночи
Мои обязанности сводились главным образом к уборке в доме, и тетушка Сахру по сей день говорит, что лучшей помощницы у нее не было. Я скребла и начищала все в доме, а это работа нелегкая. Но по мне уж лучше убирать, чем быть нянькой, особенно после приключений последних месяцев.
Как и Аман, тетя Сахру беспокоилась о моей маме, особенно о том, что у нее не осталось ни одной из старших дочерей, а значит, некому помогать ей в работе. Отец может пасти скот, но он и пальцем не пошевелит, чтобы помочь ей готовить, шить одежду, плести корзины, присматривать за малышами. Это женская работа, мамина забота. В конце концов, он что, не выполнил свой долг, когда привел в помощь маме вторую жену? Разумеется, выполнил. Меня все это тоже беспокоило — с того предрассветного часа, когда я в последний раз смотрела на маму. Когда я думала о ней, то неизменно вспоминала ее лицо, освещенное отблесками костра, — ночью накануне моего бегства. Какой усталой она тогда выглядела!
Эти мысли не шли у меня из головы, пока я бежала по пустыне, разыскивая дорогу в Могадишо. Бесконечным казался мой путь, бесконечными были и колебания — что окажется сильнее: мое желание помогать маме или стремление избежать ненавистного замужества? Помню, как однажды я свалилась под деревом и подумала: «Кто же теперь станет заботиться о маме? Ей надо думать обо всех остальных, а о ней кто побеспокоится?»
Но теперь, как ни крути, возвращаться мне не было смысла: это означало бы, что я напрасно терпела все невзгоды последних нескольких месяцев. Если я вернусь домой, и месяца не пройдет, как отец станет навязывать мне в женихи любого хромого и немощного дурака, какого только сумеет отыскать в пустыне, лишь бы у того нашлись верблюды! А коль так, то я не только буду по рукам и ногам связана мужем, я и маме ничем не смогу помочь. Но однажды мне пришла мысль, как сделать для нее хоть что-то: надо заработать денег и отослать их маме. Тогда она сможет купить что-нибудь нужное семье, и ей не придется так много трудиться.
Я вознамерилась найти работу и стала искать по всему городу. Как-то раз тетя послала меня на рынок купить продукты, и на обратном пути я проходила мимо строительной площадки. Я остановилась и смотрела, как мужчины носят кирпичи, как замешивают раствор, насыпая лопатами песок, доливая воду и перемешивая все это длинными палками.
— Эй! — крикнула я что есть мочи. — А работы у вас не найдется?
Парень, который укладывал кирпичи, прекратил работать и захохотал:
— Кто это там спрашивает?
— Я спрашиваю. Мне нужна работа.
— Не-а, у нас нет работы для такой тощей девчонки. Мне почему-то кажется, что каменщик из тебя никакой. — И он снова засмеялся.
— Эй, ты ошибаешься! — заверила я. — Я справлюсь,
— Тогда ладно. А когда ты сможешь приступить?
— Завтра с утра.
— Приходи к шести. Посмотрим, что ты умеешь.
Я летела в дом тети Сахру как на крыльях. У меня есть работа! Я смогу зарабатывать деньги, самые настоящие деньги! И я буду откладывать каждую копейку, чтобы посылать маме. То-то она удивится!
Когда я пришла домой, то сразу же сообщила тетушке эту новость. Она ушам своим не верила.
— Где-где ты получила работу?
Прежде всего, она не могла поверить, что девочке захочется выполнять работу такого рода.
— Что ты конкретно собираешься делать? — спрашивала она.
Во-вторых, ей не верилось, что начальник наймет женщину, а уж меня тем более, — я до сих пор выглядела слишком истощенной. Но я так горячо убеждала ее, что это все правда, что ей ничего не оставалось, кроме как поверить мне.
Но как только она поверила, то сразу же рассердилась, что я собираюсь жить у нее, а работать на кого-то другого, вместо того чтобы помогать по дому.
— Послушай, — сказала я, устав спорить, — мне надо посылать маме деньги, а чтобы это делать, мне нужна работа. Эта работа или какая-нибудь другая — все равно мне надо работать. Согласна?
— Ну ладно.
На следующее утро я начала свою карьеру в качестве рабочего-строителя. Честно говоря, это было ужасно. Весь день я, надрываясь, таскала тяжеленные ведра с песком. Перчаток у меня не было, и ручки ведер больно врезались в ладони. Вскоре ладони покрылись громадными волдырями. К концу рабочего дня волдыри полопались, руки стали кровоточить. Все вокруг думали, что на этом моя работа и закончится, но я твердо решила прийти и на следующее утро.
Продержалась я месяц, однако руки у меня были так изранены и болели, что я и шевелила ими с трудом. Но к тому времени, как я бросила эту работу, мне удалось скопить сумму, равную шестидесяти долларам. С гордостью я сообщила тете, что скопила немного денег, которые хочу отослать маме. Незадолго до этого у нас в гостях был один тетин знакомый. Вскоре он со своей семьей собирался отправиться в пустыню и предложил доставить моей маме эти деньги.
— Да-да, я эту семью знаю, — сказала тетушка Сахру. — Хорошие люди. Можно доверить им деньги.
Понятно, что мои шестьдесят долларов просто испарились. Позднее я выяснила, что мама ни копейки из них не получила.
Уйдя со стройки, я снова стала убирать в тетином доме. Прошло немного времени, я как раз занималась привычными делами, и тут нас посетил высокий гость — посол Сомали в Лондоне. Этот дипломат, Мохаммед Чама Фарах, как выяснилось, был женат на другой тетушке, маминой сестре Маруим. Я подметала в соседней комнате и невольно подслушала разговор посла с тетей Сахру. Он специально приехал в Могадишо, чтобы найти домработницу, прежде чем начать выполнять обязанности в Лондоне (ему предстояло провести там четыре года). И я вдруг поняла: вот оно! Вот та радужная перспектива, которую я ждала так долго.
Ворвавшись в комнату, я обратилась к тете Сахру:
— Тетушка, мне очень нужно поговорить с тобой!
— Что случилось, Уорис? — Тетя посмотрела на меня с раздражением.
— Пожалуйста, зайди сюда.
Как только она вошла в комнату, где я убирала, я вцепилась в ее руку.
— Пожалуйста! Очень прошу, скажи, чтобы он взял меня. Я могу стать его горничной.
Тетя смотрела на меня с нескрываемой обидой. Но я была упряма и думала только о том, чего хотела сама, а вовсе не о том, чем обязана тете.