Цветок пустыни

Дири Уорис

— И сколько?

— ПЯТЬ верблюдов! Он дает за тебя ПЯТЬ верблюдов! — Отец ласково погладил меня по руке. — Я так горжусь тобой!

Отвернувшись от него, я смотрела, как золотистые лучи солнца оживляют пустыню. Потом закрыла глаза и ощутила тепло этих лучей на своем лице. Мысли мои вернулись к прошедшей ночи, когда мне так и не удалось уснуть. Я лежала, скрытая от невзгод окружающей меня семьей, смотрела, как кружатся звезды на небосводе, и думала, пока не пришла к твердому решению. Я понимала, что сколько бы ни протестовала против брака со стариком, это ровно ни к чему не приведет: отец непременно найдет другого

мужчину, потом еще и еще… Ведь он хотел во что бы то ни стало избавиться от меня… и получить своих верблюдов!

— Хорошо, папочка, — кивнула я головой в ответ на его слова. — Мне пора скотину выгонять.

Отец удовлетворенно посмотрел на меня, и я словно услышала его мысли: «Ха! А вышло-то все куда проще, чем я думал».

В тот день я сидела, смотрела на играющих козлят и думала о том, что в последний раз пасу стадо своего отца. Я ярко представляла, как живу с тем стариком, — в глуши пустыни, а вокруг ни души. Вся работа достается мне одной, а он только бродит, опираясь на свой посох. И как я остаюсь совсем одна, после того как он умрет от сердечного приступа. Или еще лучше: как я после его смерти поднимаю на ноги четырех или пятерых малых детишек, опять же совсем одна, — в Сомали вдовы не выходят замуж вторично. Я пришла к твердому решению: такая жизнь не для меня! Когда я вечером вернулась домой, мама спросила, отчего я такая грустная.

— Ты видела того человека? — сердито спросила я.

— Да, я видела его на днях, — ответила она. Ей даже не требовалось уточнять, какого именно человека.

— Мама, — отчаянно прошептала я, так, чтобы не услыхал отец, — я не хочу замуж за него!

— Ну, милая моя, — пожала плечами мама, — тут уж от меня ничего не зависит. Что я-то могу поделать? Это отец решил.

Я понимала, что уже завтра утром или послезавтра за мной может явиться этот самый муж, который приведет взамен пять верблюдов. Поэтому я решила бежать из дома, пока не поздно.

В тот вечер, когда все улеглись спать, я долго прислушивалась к знакомому храпу отца. Потом поднялась и подошла к матери, которая сидела у костра.

— Мамочка, — зашептала я, — не могу я выйти замуж за того человека… Я решила убежать!

— Ш-ш-ш, тихо! А куда? Куда ты отправишься?

— Я отыщу тетушку в Могадишо.

— А ты знаешь, где она? Даже я этого не знаю.

— Ты не волнуйся, я ее найду.

— Ну-у, сейчас же так темно… — попробовала возразить мама, будто это могло что-то изменить.

— Не прямо сейчас, а утром, — все так же шепотом сказала я. — Разбуди меня еще до восхода солнца.

Я хорошо понимала, что нуждаюсь в ее помощи, — не могла же я просто завести будильник! Мне необходимо было отдохнуть, прежде чем пускаться в дальний путь, но нужен был и запас времени, пока не проснется отец.

— Нет, — покачала головой мама. — Это слишком опасно.

— Пожалуйста!Мамочка, не могу я выйти за него замуж — мол, ступай и будь ему женой! Пожалуйста, я очень тебя прошу! А потом я вернусь за тобой. Ты же знаешь, что я непременно вернусь за тобой!

— Ложись спать!

Она посмотрела на меня строго, как всегда, когда хотела показать, что разговор окончен. Я отошла от усталой мамы, все так же сидевшей у костра, и, забравшись в переплетение рук и ног, устроилась между братьями и сестрами, стараясь согреться.

Сквозь

сон я почувствовала, как мама легонько похлопывает меня по руке. Она стояла на коленях рядом со мной.

— Вставай, пора!

Я сразу же проснулась, и тут меня переполнила тревога от того, что я собиралась сделать. Осторожно я раздвинула окружавшие меня теплые тела и на всякий случай внимательно присмотрелась к отцу — он, похрапывая, спал на обычном месте, в обычной позе, охраняя свою семью.

Я вздрогнула и зашагала вместе с мамой прочь от нашей хижины.

— Спасибо, мамочка, что разбудила меня.

В неверном свете я пыталась разглядеть ее лицо, старалась запомнить его черты, ведь мне не скоро удастся увидеть его снова. Мне хотелось быть сильной, но вместо этого я захлебнулась слезами и крепко-крепко прижалась к матери.

— Иди же, иди, пока он не проснулся, — ласково прошептала она мне на ухо. Я почувствовала, как ее руки крепко обнимают меня. — Все будет хорошо, ни о чем не беспокойся. Только будь очень осторожна. Осторожна! — Она разжала руки. — И еще, Уорис, еще одно… Пожалуйста, не забывай меня!

— Ни за что, мама…

Я отвернулась от нее и бросилась в темноту.

6 Дорога

Мы проехали всего несколько километров, когда элегантно одетый мужчина остановил свой «мерседес».

— Извини, но дальше нам не по пути. Я высажу тебя здесь, чтобы ты могла остановить другую машину.

— Ой…

Меня это не на шутку огорчило. Ведь после того как я убежала из дому, брела пешком по пустыне, много дней голодала, едва не попала в зубы к льву, заработала удары бичом от пастуха, отбивалась от водителя того грузовика, мне пока не встретилось ничего и никого доброго, кроме этого господина в «мерседесе».

— Счастливого пути! — крикнул он из открытого окна машины, помахал мне рукой и улыбнулся, снова показав свои великолепные белые зубы.

Я сошла на обочину дороги, на солнцепек, и слабо помахала ему в ответ. Посмотрела, как удаляется его машина, растворяясь в волнах раскаленного воздуха, и пошла дальше, задавая себе вопрос: а смогу ли я вообще добраться до Могадишо?

В тот день мне удалось подъехать автостопом еще несколько раз, но только на короткие расстояния, а остальное время я шла пешком. Солнце уже садилось, когда у обочины затормозил еще один большой грузовик. Не в силах отвести глаз от красных тормозных огоньков, я застыла от страха, памятуя о давешнем водителе. Я стояла в нерешительности. Шофер нетерпеливо посмотрел на меня. Если я так и буду стоять, он поедет дальше, поэтому я подбежала к кабине. Это был громадный трейлер-полуприцеп. Водитель открыл дверцу, и я стала карабкаться внутрь.

— Тебе куда? — поинтересовался он. — Я еду только до Галькайо.

Как только он это сказал, у меня возникла грандиозная идея. Я и не знала, что оказалась так близко от этого города, а ведь именно в Галькайо живет мой богатый дядюшка. Я же могу остановиться у дяди Ахмеда, вместо того чтобы колесить по всему Сомали, разыскивая Могадишо! Как я понимала, у нас с ним остался нерешенным один вопрос: я так и не получила башмаков в награду за то, что ухаживала за принадлежащим ему скотом. Я живо представила себе, как сытно поем сегодня вечером в его прекрасном доме и буду спать там, а не под деревом.