Цветок в пыли. Месть и закон
Шрифт:
— Ее надо немедленно увезти отсюда.
— Да-да, — бормотал Махеш, который сейчас совсем не был похож на уверенного и сильного человека, каким был обычно.
Доктор помог им спуститься к машине, сейчас он хотел только одного: чтобы мать умершего ребенка поскорее отвезли домой. Рошан шел следом — он все время был рядом, никем не замечаемый, и только уже у самой машины, когда Малти усадили на сиденье, а Махеш сел за руль, доктор сказал голосом немного удивленным, показывая на Рошана:
— Господин Капур! А разве ваш сын не едет с вами?
Махеш вздрогнул, обернулся, его взгляд наткнулся на Рошана, и он сказал, вглядываясь в лицо мальчика:
— Вы ошиблись, доктор. Это не мой сын.
ВСТРЕЧА
Рошан в школу не вернулся. С новыми друзьями — Учителем, Черпаком и Дылдой — ему было лучше. Никто в этой компании не расспрашивал его о прошлой жизни, никто не дразнил подкидышем.
По утрам Рамеш, как обычно, брал сумку с учебниками, прощался с дядей Абдулом, выходил из дома — как делал это всегда, когда шел в школу, — но, пройдя один квартал, поворачивал за угол и бежал к парку, где собирались его новые друзья. Учитель рассылал своих подопечных с уговором встретиться здесь во второй половине дня, а сам с Рошаном отправлялся в город, «на работу», как он сам говорил. Они «работали» на базаре. Учитель научил мальчика подходить к торговцам и просить у них денег, которые Рошан якобы потерял и теперь ему не на что позавтракать в школе. Торговцы деньги давали редко, чаще отказывали, бывало даже с грубостью, но Учитель, в этот момент стоявший за спиной торговца, подмигивал Рошану ободряюще, давая понять, что все идет как надо и расстраиваться по случаю отказа не стоит. Позже, когда они уходили с базара, Учитель вытаскивал из карманов толстые пачки денег, которых с утра у него не было, это Рошан знал твердо, и, показывая мальчику, говорил:
— Они жадничают, эти торговцы, да? Не дают тебе денег? Ничего, малыш, мы сами возьмем то, что нам причитается.
И весело смеялся, Рошан не мог понять, откуда Учитель берет эти деньги, но не пытался расспрашивать. Однажды, правда, спросил, а тот отшутился и тут же перевел разговор на другое.
После полудня все собирались в парке. Денег приносили помногу, складывали в общий котел, после чего Учитель делил добычу. Доставалось всем, и Рошану в том числе, а после дележа расставались до завтрашнего дня.
Рошан домой не спешил, ждал, пока в школе закончатся уроки, и бродил по городу. Он покупал себе лепешку на деньги, полученные от Учителя, шел неспеша по улицам, держась в тени деревьев. Если ему хотелось пить, он заходил в первый попавшийся двор, где была колонка, и пил студеную воду из крана. Его никогда не прогоняли — выглядел он довольно аккуратно и скромно.
В одном из дворов хозяйка дома подозвала его и спросила, глядя на него с улыбкой:
— Жарко?
Рошан кивнул и тоже улыбнулся в ответ.
Двор был уютен и тих, женщина сидела в тени большого дерева, перебирая четки.
— Как тебя зовут?
— Рошан.
— Красивое имя. Ты знаешь, что оно означает?
— Нет, госпожа.
— «Светлый». Наверное, родители тебя очень любят.
Рошан вздрогнул, улыбка исчезла с его лица.
— Что случилось? — женщина обеспокоенно подалась вперед.
— У меня нет родителей. Ни папы, ни мамы.
Он, казалось, готов был расплакаться. Женщина взяла его за руку, притянула к себе, стараясь сгладить неловкость.
— Извини меня, — произнесла она и вздохнула.
— У меня даже друга сейчас нет, — зачем-то сказал Рошан. — Был — и умер.
— Умер? — женщина отстранилась, вглядываясь в лицо мальчика.
— Да, умер. Его сбила машина.
Он уже плакал, слезы катились по его лицу, и женщина снимала их легкими ласковыми движениями, напоминающими поцелуи матери.
— Не надо, — просила она. — Не плачь. Потерять — это всегда очень больно, я знаю. Но не надо плакать.
Ее голос был как голос матери — успокаивающе-нежен. Рошан прижался к женщине, затих.
— Вот видишь, — сказала она. — Все прошло. Боль уходит, о ней забываешь через некоторое время.
Она лгала сейчас, но не могла сказать мальчику, что боль не уйдет совсем, будет жить всегда и время от времени напоминать о себе.
— Я пойду, — сказал Рошан. — Спасибо вам.
Он пошел к воротам и уже на улице обернулся. Женщина по-прежнему сидела в кресле, глядя ему вслед задумчиво-печально. От дверей дома ее позвала служанка:
— Мисс Мина!
Женщина вздрогнула и обернулась.
— Господин Джагдиш просит вас подойти к телефону.
— Иду, — сказала Мина, обернулась к воротам, но мальчика там уже не было.
УЧИТЕЛЬ ПОПАДАЕТ В ПЕРЕДЕЛКУ
И все-таки прогулки по базару добром не кончились. Учитель с Рошаном по-прежнему приходили с утра на рынок, Рошан выпрашивал у торговцев деньги, в то время как Учитель ужом скользил между базарными рядами, и так все сходило ему с рук до тех пор, пока однажды, в самый ответственный момент, когда пухлая пачка денег уже перекочевала из кармана лавочника, отвлекаемого Рошаном, в руки Учителя, кто-то из окружающих, заметив неладное, истошно закричал:
— Вор! Держите вора!!!
Учитель, не выпуская денег из рук, перепрыгнул через прилавок, и успел бы скрыться, наверное, но вокруг было слишком много людей, они из хаотичной массы, какой обычно бывает толпа, в мгновение ока превратилась в непроходимую стену, и Учитель вдруг понял, что на этот раз ему не уйти.
Рошана оттеснили, так что он даже не видел, что происходит, до него доносились только возгласы откуда-то из глубины толпы.
Оставшийся без денег торговец обнаружил наконец пропажу, негодующе воздел к небу руки и перелез через прилавок, поближе к Учителю, к которому уже вплотную подступала толпа, рассчитывая поучаствовать в расправе.
И вдруг случилось неожиданное. Учитель издал крик, больше похожий на вопль безумца, и лицо его было страшно в этот миг: глаза, казалось, вот-вот должны были выскочить из орбит, изо рта пошла пена, — и толпа отхлынула, потому что в следующий момент в руке Учителя блеснуло лезвие ножа. Учитель бежал на людей, размахивая ножом, и вид его был так ужасен, что толпа дрогнула, расступилась на миг, Учитель проскользнул в образовавшуюся брешь и через мгновение исчез среди зевак, словно его и не было здесь, и только теперь обворованный торговец понял, что денег он лишился окончательно, запричитал, но ничего уже поправить было нельзя.