Цветок яблони
Шрифт:
Она молча ждала продолжения, и гвардеец чуть потер пальцы, пробормотав:
— Я не мастак объяснять. Лейтенант справился бы лучше... — Серро поморщился. — К ночи обе армии оказались обескровлены. Мы просто не могли сражаться друг с другом. Они выдохлись. Мы едва держались на рубежах. Поле осталось ничейным.
— Поле осталось за мёртвыми. — Она помнила каждого из них. Но, по счастью, больше не слышала. Это приводило её к выводу, что сейчас они далеко от места сражения.
— Верно, госпожа. Горные не смогли прорвать наш последний рубеж возле
— И что дальше?
— Я не знаю, госпожа. Как решат герцоги, так и будет. Алагорцы и карифцы предусмотрительно не бросают свои силы вперед, понимая, что терять оставшиеся войска неразумно. Вера Вэйрэна точно зараза. Земли к северу отсюда — под ней, и даже победой их было не вернуть. Это непросто. Война продолжится и будет идти еще долго.
Она и сама это знала.
— Что делает горный герцог?
— Нам неизвестно, госпожа. Он потерял много хороших полков. И этих тварей, что вы убили. И шауттов, которые не смогли ему помочь. Сейчас он выдохся и не может продолжать наступление. Мы сумели обескровить его. На время. Что будет через месяц или год — ведают только Шестеро.
На миг у нее появилась мысль, что все было зря. Столько жертв с обеих сторон. Но... нет. Не зря. Они не дали да Монтагу двигаться дальше. Он, в первый раз с начала войны, остановился, не одержал победу. Возможно, растерялся. Возможно, злится. Но точно ищет способы продолжить движение на Риону, а после уже дальше, на восток, в Алагорию. Скоро он узнает про мост.
В любом случае теперь ему потребуются месяцы, чтобы восстановиться. Найти новых людей. Тех, кто согласится идти за человеком, которому благоволят шаутты. Создать новых других, взамен уничтоженных Шерон.
У них есть время, пока он собирается с силами. Пока смотрит на юг. И она не спрашивала, что происходит. Почему она не чувствует Четыре поля. Куда они ехали? И так знала. Они с Мильвио обсуждали это еще в Рионе.
Туда, куда направились Бланка с Лавиани.
Она еще раз посмотрела на Тэо, сделавшего так много в этой битве, и выбралась из фургона, щурясь от яркого теплого солнца. Сон, тягостный и гнетущий, медленно разжимал когти, бледнел, становясь все менее реальным.
Два фургона, распряженные лошади, костер, десять человек, знакомые лица — её гвардейцы. Они вставали со своих мест, заметив ее, кланялись. Она кивала в ответ. Радуясь каждому.
— Где остальные, сиор?
Тот замялся:
— Это все, кто есть, госпожа.
Сердце её застыло, и Шерон произнесла через силу:
— Неужели рота погибла?!
— Что? О нет, госпожа! Благодаря вашей защите многие уцелели. Но сиор де Ровери сказал его светлости, что столько людей для вашей охраны не требуется. Почти сто человек слишком заметны, и попросил выделить лишь пятнадцать тех, кто готов. Вызвались все, поэтому тянули жребий. Пятеро, включая лейтенанта, вместе с сиором де Ровери сейчас в разведке. Места вокруг опасные.
— Спасибо, сиор.
Он неловко поклонился, хотел что-то сказать, но в итоге отошел к своим. Шерон постояла еще с минуту, прислушиваясь к себе.
Поляна, лес. За соснами блестит река, один из притоков Ситы, судя по небольшой ширине. Солнце тёплым цыпленком прыгало по воде, дарило блики, говорило о лете.
О лете, вкуса которого Шерон в этом году так и не успела почувствовать.
Щебетали птицы, слабый ветер шумел в кронах деревьев. Одинокая бабочка с лимонными крыльями пролетела мимо, напоминая о Лавиани. Указывающая скучала без нее.
Она вышла к реке, медленной, величавой, сморенной жарким полднем. Тонкая полоска желтого песка, золотистые корни сосен, смолистый аромат и... смерть.
Снова смерть.
Яркая краткая слабая вспышка и оборванная тоненькая ниточка. Там, справа, за кустами, недалеко от берега. Она, уже зная, кто умер и почему, отправилась туда по едва примятой траве.
Ступила на влажный песок, так, что вода едва не касалась ботинок. Хотелось раздеться, залезть в теплую неспешную реку, смыть с себя всю грязь прошедших дней.
Но в заводи, по колено в воде, высоко подобрав юбку, завязав её на бедрах узлом, стояла высоченная старуха. Пожалуй, она была самым высоким человеком, которого когда-либо видела Шерон. Чудовищно высоким, особенно если сравнивать с ростом самой указывающей.
Короткий ёжик седых волос, пронзительные глаза, сильно сжатые решительные губы, морщинистое грубоватое лицо. Плохое лицо. Суровое, пережившее множество испытаний и готовое к новым.
В руках старуха держала палку, заостренную на одном конце, с мастерски сделанными деревянными зубьями. Она не шевелилась, смотрела в мутноватую воду. Движение было быстрым настолько, что Шерон удивленно моргнула, пытаясь понять, как вообще такое возможно.
Серебристая рыба трепетала на острие. Старуха сняла ее, бросила в мешок, болтавшийся на боку, где уже находились две пойманные ранее. Она никак не прореагировала на присутствие Шерон, сделала несколько осторожных шагов прочь от берега, на глубину, вновь застыла, поджидая следующую жертву.
Шерон, чувствуя странное присутствие, повернула голову влево, туда, где к шероховатой теплой коре сосны был прислонен меч. Она сразу его узнала, хотя видела мимолетно, едва ли не бежав. Слишком уж он был необычным, широким, огромным, с замысловатой гардой и витой рукоятью.
Теперь Шерон могла подойти к нему. Он не отталкивал, не обливал яростью, не пытался защитить таувина, который был мёртв уже столько веков.
Двуручник манил ее, и указывающая встала рядом, а потом, подчиняясь какому-то наитию, положила пальцы, ставшие удивительно холодными, на широкую плоскость клинка, сразу под гардой.
Закрыла глаза, вслушиваясь и наконец... понимая. Понимая, что сказал незнакомец, спасший её из могилы. Теперь она знала, кто он был и что с ним случилось. Может быть, не покажи браслет ей прошлое, Шерон бы сомневалась, но после гибели Мерк не было никаких сомнений.