Цветок забвения. Часть 2
Шрифт:
Единственная, кто делал вид, что ничего не случилось, была сама Чили. Не замечая пристального внимания, она пошла ко мне.
От неё захватывало дух. Несмотря на то, что Чили принципиально не носила ничего броского и не стала делать исключение даже сейчас, в пору, когда ей было позволено буквально всё, она давала фору каждой Деве здесь, хотя была в одних штанах. Причёска, которую я придумала для неё, немного растрепалась, отчего стала выглядеть даже лучше, чем прежде. Но я всё равно попыталась поправить выбившиеся из переплетений
— Сбегать к Мяте, пока я сплю — твоё любимое развлечение во время Песни и Танца? — проворчала Чили, её голос звучал хрипло спросонья.
— Ты в последнее время вообще часто спишь. К слову о любимых развлечениях.
— А я что, пропускаю что-то важное? — Чили огляделась. — Что-то о чём мне стоит знать?
Несмотря на то, что она улыбалась, это было отнюдь не безобидное любопытство. Опиум опиумом, но Мята ей никогда не нравилась.
Приобняв Чили за талию, я начала плавно двигаться в такт музыке.
— Я расхваливала подругам наставницы твои таланты.
— Те самые, о которых я думаю?
— Таланты в рукоделии, Чили.
— И что, по-твоему, у меня получается делать руками лучше всего? — уточнила она, скользя ладонями по моим изгибам, превращая этот танец в нечто, что я бы предпочла никому не показывать. В отличие от Чили. — Им нужна демонстрация?
В самом деле, здесь всем было любопытно узнать, на что способны руки, умело обращающиеся с нитью такой же деликатной, как и тело Девы. Не только Мяте, хотя она наблюдала за нами особо пристально, словно готовая сорваться с места в любой момент.
— Я бы не отказалась от персональной демонстрации, — призналась я шёпотом. — Но, раз уж ты пришла, давай потанцуем с сёстрами. Ты никогда не веселишься вместе со всеми, хотя должна быть первой на любом празднике. Все соскучились по тебе. Дай им посмотреть на тебя.
— На меня? Ладно. — Чили положила ладони на мои груди и невинно улыбнулась. — Вот так. Теперь всё внимание сосредоточено действительно на мне, а не на твоих торчащих сосках.
— Чили… — Я боялась обернуться и увидеть, как на это отреагировали остальные.
Она никогда не прикасалась ко мне так на публике. Поцеловала в щеку когда-то давным-давно, но даже это в глазах отшельниц выглядело непристойно, об этом ещё долго шептались.
— Считай это частью наряда. Или ты с самого начала собиралась показывать отнюдь не платье?
Я мягко отстранила её руки.
— Пойдём. Тебе надо отдохнуть.
— Разве не ты говорила, что я слишком много сплю?
Да, наркотический бред она в последнее время предпочитала живительному сну со мной.
— А ты говорила, что это платье мне идёт, — напомнила я.
— Проблема именно в этом. — Когда я отвернулась, Чили поддела мой подбородок. — Что такое? Мои комплименты оскорбляют тебя? Тебе очень идёт, правда. Не веришь? — Подняв голову, Чили осмотрелась, а потом выдала то, от чего у меня замерло сердце: — Эй, наставница. Ива прислушивается к каждому вашему слову, в отличие от меня, вы для неё — огромный авторитет, так озвучьте своё мнение. Ей идёт это платье? — Мята пыталась её игнорировать, но возмущённые подруги ей этого не позволили. — Ну так что? Разве это не самая прекрасная вещь, которую вы видели? Хотя, постойте, не смотрите… Вот так.
Чили даже не почувствовала моего сопротивления, хотя я вырывалась изо всех сил: повернув меня к Мяте лицом, она опустила мне руку между ног, сжимая. Отнюдь не пряча, а заявляя на глазах у всех, что моя нагота принадлежит ей. То, что воспринималось всеми, как обыденность, было для неё чем-то сакральным: Чили ненавидела, когда другие видели то, что возбуждало её. Но при этом сама была не прочь поглазеть на чужие прелести.
Музыка прервалась, и в этой неловкой тишине голос Мяты прозвучал особенно жёстко.
— Убери от неё руки!
— Всё в порядке, — отозвалась я неловко.
— Ты делаешь ей больно!
— Нет, я прекрасно знаю, как обращаться с ней здесь.
Мята отступила на шаг, будто готовая потерять равновесие от такого заявления, но уже в следующую секунду пошла к нам. Вряд ли у неё был какой-то план на такой случай или просто слова, которые бы поставили Чили на место. Но она не могла спасовать перед всеми этими женщинами, которые почитали её даже больше, чем Метрессу. Тогда как Чили именно этого и добивалась.
— Вам плохо видно? — уточнила она, наблюдая за тем, как наставница приближается. — Не знаю, на что ещё вы рассчитываете, глядя на меня так. Ваши глаза бесполезны, только если вы не хотите как следует рассмотреть что-то вроде этого.
Повернув мою голову, Чили наклонилась и поцеловала меня в губы, отчаянно, зло, будто пытаясь доказать что-то именно мне, а не Мяте.
Бедная наставница. Если вспомнить, подобные вещи зачастую случались в её доме, так что она должна была рано или поздно увидеть это вживую. Но я всё равно была потрясена. Приговорить саму себя к смерти незадолго до последнего испытания и именно таким образом? О чём Чили думала?
Это точно было больше, чем просто неадекватное поведение. Она вполне отдавала себе отчёт. Судя по довольному выражению лица, она уже давно собиралась выкинуть что-то подобное.
— Самоубийца, — прошептала я, когда Чили отклонилась. И это было самое безобидное, что она услышала в тот вечер. Но Чили даже бровью не повела. Похоже, ей доставляло наслаждение слушать бессильные вопли великих отшельниц, из которых только Мята отважилась к ней подойти.
— Ты омерзителен! — процедила она, оказавшись напротив. — Чего добиваешься? Ты понимаешь, что позоришь не нас, а свою единую? Хочешь, чтобы её презирали сильнее, чем тебя? Сильнее, чем твою падшую мать?