Цветок забвения. Часть 2
Шрифт:
Оступившись, Чили погрузилась в воду с головой, и я упала за ней следом. Вода залилась в нос, ударила в голову. Захлебнувшись, я испугано забарахталась, из-за чего окончательно запуталась в наших волосах.
Я не помнила, как оказалась на берегу.
Впервые воздух причинял боль, лёгкие горели, а горло раздирал кашель. Я всё никак не могла отдышаться. Чили бормотала что-то утешающее, нависнув надо мной. Она выглядела такой же испуганной, какой я себя чувствовала.
— Ты жива? — прохрипела я, и она нервно рассмеялась.
— Да, ты спасла меня.
— Я старалась.
— Говорю же, ты отлично плаваешь. — Убрав прилипшие пряди
— Урока? — Разве не она говорила, что наши отношения уже вышли за рамки обучения?
— Ты должна научиться держаться на воде не только ради единства. Это пригодится в дальнейшем. Мало ли.
Я не могла представить, каким образом, но спорить не стала.
— Тебе видней, наставница, — вздохнула я, когда Чили легла рядом, согревая.
— Красиво звучит. Кажется, я понимаю, почему ты любимица Мяты, — прошептала она.
— Твоя методика мне нравится больше.
— Правда?
— Так я точно научусь ходить по воде. Что тогда будешь делать? Я превзойду тебя, и ты уже никогда не сможешь меня догнать.
Чили усмехнулась.
— Похвальный энтузиазм. Ты можешь попытаться. — Поцеловав меня в шею, она на полном серьёзе добавила: — После того, как наши волосы расплетут, связь между нами станет лишь крепче, так что ты никуда не денешься от меня.
Я попыталась. Попыталась превзойти её, как Чили и предложила. Учась плавать, я училась заново дышать и ходить. Моя походка стала плавной, из движений исчезли неловкость, суетность и другие непривлекательные повадки садовницы, от которых меня не смогли избавить даже уроки танцев.
За новыми впечатлениями почти позабылась истинная цель нашего путешествия. Никто из нас не знал, какие секретные упражнения для достижения единства нужно выполнять, поэтому мы просто купались, потом сушили волосы у огня, бродили по округе в поисках еды, отдыхали, чтобы снова поплавать. Никогда прежде мы не проводили столько времени наедине и без одежды… при таком раскладе обретение гармонии было неизбежным, думаю.
Но это не наступило одномоментно. Всё началось с того, что нам стали сниться одинаковые сны. Мы просыпались одновременно. Делясь мыслями, мы с удивлением замечали, что думаем об одном и том же… Именно так я и понимала единство, хотя, на самом деле, просто стояла в его преддверии.
Настоящее же единство проявилось так, как я понимала смерть. Оно охватило меня среди ночи жаром, удушьем и болью, обрушилось страхом и злостью.
Я чувствовала, как режут мою плоть, как горят мои волосы и плавится кожа. Всё в этом мире причиняло мне боль. Даже любовь. Любовь матери — требовательная, одержимая, истощающая. Любовь к паре — полная непонимания, неутолённой страсти, жадной ревности. Ненависть ко всем остальным. Отвращение к себе. Одиночество вопреки сплетённым волосам. Неутолимый голод. Вечное разочарование. Нарастающее безумие. И над этим всем ярость, ярость, ярость и опустошающее желание мести. Самой жестокой, какую только может совершить мужчина.
Я распахнула глаза, чувствуя себя снова тонущей. Вода стекала по моему лицу и плечам. Было так шумно. Темнота сменялась светом. Оказывается, пока мы спали, разразилась гроза. Научившись полностью контролировать себя в воде, я и теперь неосознанно потянулась к Чили, когда пошёл дождь. Моя кожа была влажной, только и всего, но мне почему-то казалось, что я не могу выплыть.
Это и есть единство?
Какая… мука.
Я ещё долго не могла пошевелиться. Никогда бы не подумала, что просто повернуться к Чили станет сродни последнему испытанию для меня. Очевидно, гармония достигалась не только познанием пары. Принятие после было гораздо важнее. Полное, безоговорочное принятие…
— Ты тоже чувствуешь это? У нас получилось, Чили? — Слова давались мне с трудом. Я тронула её за плечо. Вспышка молнии на секунду осветила её бледное лицо.
— Как ты можешь… — Она не смотрела на меня. Капли стекали по её подбородку, падали с ресниц. — Как ты можешь видеть во мне что-то… что-то настолько красивое?
— А? — Я приблизилась к ней, веря, что ослышалась.
— Моё уродство… Ты считаешь его красивым.
— Уродство? Ты о чём?
— Ты любишь меня.
Не знаю, почему это стало для неё сенсацией, но Чили повторяла это снова и снова, будто не могла поверить. Может, я редко говорила ей об этом? Или, вычурные слова лишь обесценивали чувства? А может, она просто привыкла жить во лжи…
— Несомненно, любовь к тебе — самое большое моё достижение. Но я ведь не лучшая в этом, — решила отшутиться я, намекая на Метрессу. Но Чили была серьёзна, как никогда.
— Ты любишь, я чувствую. Ты будешь со мной всегда. Есть что-то лучше этого? — На фоне непогоды её признание звучало более чем убедительно. Запрокинув голову, Чили тихо рассмеялась, но заметив мои слёзы, спросила: — Почему ты плачешь?
— Я боюсь грозы. Из-за молний мне не по себе. Прости.
Мне, правда, хотелось верить, что внезапный страх смерти вызван вспышками (ведь когда-то одна такая лишила меня глаза). Что он естественен именно сейчас, и Чили тут ни при чём: её неуязвимость избавляла от необходимости беспокоиться по таким пустякам. Но время шло, гром стих, а я всё никак не могла отделаться от чувства преследования, угрозы, враждебности всего мира.
Я поняла, что не выжила бы, окажись на её месте. Просто не смогла бы мириться с презрением самых почитаемых отшельников, которых почитают как раз за то, что есть во мне в куда большей мере. Всё это так несправедливо…
Когда-то у меня хватало наглости сравнивать наши с Чили положения, упоминая собственное увечье, хотя меня, например, никто не пытался сжечь за проблемы со зрением. Репьи в волосах? Моим волосам от меня самой сильнее доставалось. В последнее же время на меня вообще никто не обращал внимания, только на Чили. И я боялась, что ей придётся пережить новые нападки, пусть даже это будет интерес совсем иного рода, но такой же нежеланный и изнуряющий. Я боялась за неё: не ограниченная «оковами» теперь, Чили могла сорваться. Всё это время я недооценивала силу её ненависти. А ведь ради мести она готова была пойти на всё.
Глава 13
Так настало долгожданное время Песни и Танца, которое предваряло последнее испытание, сулящее нам вечную разлуку.
Каково это, если я чувствовала себя покинутой, даже когда Чили отходила дальше, чем я могла дотянуться до неё. Потерять её из виду было подобно смерти, ведь я приучилась чувствовать её рядом даже во сне. Мы так долго притирались друг к другу, а теперь наши волосы расплели, и это внезапное расторжение причиняло физическую боль. Иногда я заговаривала по привычке, ожидая ответа, но не получала его, тогда меня пронзала паника, с которой я не могла справиться даже когда вспоминала, почему Чили нет рядом.