Цветущая долина

Армстронг Джульетта

Пенни подошла к нему и поцеловала.

— Спасибо, папа, — тихо сказала она и вернулась за прилавок.

Во время обеда позвонил Эрик. Он так умолял ее встретиться и срочно поговорить о чем-то личном, что она упросила отца ехать домой без нее.

Когда Эрик вошел в магазин, она сразу же поняла, что стряслось что-то ужасное. Его бодрый, жизнерадостный настрой испарился. На симпатичном лице застыло удрученное выражение, и, когда он заговорил с ней, его заикание снова стало заметным.

«Я не смогу этого вынести, после всех вчерашних переживаний, —

в отчаянии подумала Пенни. — Сейчас он мне скажет, что Лопес его подвел, — я в глубине души всегда знала, что так и будет, — а я совершенно не хочу обо всем этом слушать».

Но заткнуть уши девушка не могла. Она будет слушать и выражать сочувствие. Она должна обращаться с ним мягко и тактично.

Эрик проехал немного по дороге, ведущей в горы, и быстро нашел место для парковки — небольшую зеленую лужайку, где несколько коз паслось под присмотром маленького пастушка.

Эрик выключил двигатель и тут же вытащил из кармана сложенную газету.

— Мне дал ее вчера вечером Том Перес. Он отметил нужный параграф синим.

Пенни понадобилось не больше двух секунд, чтобы прочитать новость, которая так потрясла Эрика: о том, что «знаменитый гитарист» Мануэль Лопес вскоре уезжает в гастрольное турне по Европе.

— Уезжает, не известив меня, после всех своих обещаний — а какие он мне подал надежды! — восклицал Эрик. — О, Пенни!

— Мне ужасно жаль, милый. — Она обняла его. — Но возможно, все просто откладывается на какое-то время. Может быть, этот тур продлится недолго, а если нет, то все равно рано или поздно он вернется в Рио. И ты сможешь с ним опять связаться — это ведь не так далеко, — и, возможно, он все еще захочет тебе помочь.

Он покачал головой:

— Перес сказал, что эти туры длятся много месяцев. Он тоже признает, что Лопес — очень импульсивная натура. Когда он приехал в отпуск и остановился в «Палас-отеле», Перес думал, что он проживет, как минимум, дней десять. А он вдруг взял да и улетел к себе.

— Он же сказал, что тебе нужно пойти к первоклассному учителю в Рио, чтобы развивать твой совершенно очевидный талант. Я полагаю, что, если бы ты написал отцу и рассказал об этом, он не отказался бы дать тебе взаймы приличную сумму. А ты мог бы выплачивать ее потом постепенно, когда начнешь сам зарабатывать.

Эрик издал короткий смешок:

— Ты не знаешь моего отца. Вот если бы я выиграл стипендию в университете, тогда он наверняка поддержал бы меня. Но он считает, что гитарист — это бездельник, который бряцает по струнам, а потом протягивает прохожим шляпу, чтобы собрать несколько монет.

— Не надо так легко сдаваться, Эрик. Очень многим приходилось преодолевать большие трудности, прежде чем к ним пришел успех.

Он пожал плечами:

— Я не вижу для себя никакой надежды. Слава богу, я хоть работу не бросил. Знаешь, Пенни, во всем этом мраке для меня единственный луч света — это ты. Как я жалел, что вчера тебя не было рядом со мной, а была эта глупая хихикающая девица из овощного отдела.

И вдруг внезапно,

не замечая едущих по дороге машин, он схватил ее в объятия и поцеловал. Он так прижимал ее к себе, как будто не собирался отпускать всю жизнь.

Она высвободилась из его рук.

— Эрик, ты же видишь, сколько здесь машин!

— Ну и что? Какое мне дело? Все же знают, что ты моя невеста!

Если бы только она могла ему сейчас сказать: «Вот и нет. Я никому не принадлежу, только самой себе».

— Мне пора домой. Ты пообедаешь с нами? Кстати, ты ничего не спросил о Глории.

— О боже! Как это ужасно с моей стороны — после всего, что она для меня сделала! Я не буду с вами обедать, но, может быть, мне стоит заскочить на минутку и повидать ее? Если, конечно, к ней сейчас можно.

— Мама должна знать. В любом случае поехали домой.

— Как скажешь. — Он осторожно выехал на дорогу задним ходом, и уже через несколько минут они оказались возле бунгало Дейлов.

Однако Глории не было нигде видно. Утром она просыпалась, поела молока с овсяными хлопьями, но теперь снова крепко спала, и никто особенно не расстроился, когда Эрик ушел.

К вечеру, правда, Глория ожила и потребовала принести ей косметику и расческу.

Роберт, хотя и боялся предстоящего разговора с ней насчет Айзека, — он должен был выяснить, хочет она возбуждать против него уголовное дело или нет, — наконец принудил себя зайти к ней в комнату.

Разговор оказался очень коротким.

— Она нисколько не удивилась, что подозрения пали на Айзека, — рассказал Роберт жене и дочери, когда снова вернулся в гостиную. — И она очень хочет, чтобы его поймали и наказали. Но, так же как и я, боится скандала. Так что я могу сказать Стивену, чтобы он не сообщал о случившемся в полицию. Я думаю, его это порадует. Он и так уже достаточно пострадал из-за того, что это происшествие испортило их вечеринку.

— Не совсем так, дорогой. — Несмотря на крайнюю усталость, Бренда по-прежнему сохраняла свой обычный мягкий, спокойный тон. — Мы посмотрели два прекрасных фильма. Я давно уже не получала такого удовольствия и, как только увижу Стивена, непременно скажу ему об этом. Но вчера вечером, конечно, я не могла думать ни о чем, кроме Глории.

— Кстати, она хочет поговорить обо всем этом со Стивеном сама. — Роберт нахмурился. — Я ей сказал, что это совершенно необязательно, что это ее только утомит. Но ты же знаешь, какая она. Настаивает, чтобы я просил его приехать как можно скорее.

Он пошел к телефону, потом вернулся и объявил, что Стивен заедет на несколько минут повидать Глорию завтра днем, между тремя часами и половиной четвертого.

— Наверняка его обрадовало благоразумное поведение Глории, — заметила Бренда. — Я имею в виду то, что касается поисков и поимки старого Айзека.

Пенни ничего не сказала, но подумала, глядя на мать: «И естественно, она ожидает, что ты будешь у нее на побегушках, чтобы она сама как можно лучше выглядела к приезду Стивена».