Цветущая пустыня
Шрифт:
Пройдясь по галерее, Мари с удивлением и разочарованием обнаружила: то, что ей нравилось раньше, как-то поблекло и выгорело, оказалось плоским и скучным. Но привычный круг людей, их извечные темы: «не поняли, не оценили», заставил ее почувствовать себя лучше. Она сначала с опаской, а потом с удовольствием взглянула на новые шедевры, и скоро включилась в горячую дискуссию об их достоинствах (о недостатках разговаривать было бы бессмысленно, замечаний и критики те не слышали, как и сама Мари). Она даже завела разговор с парочкой незнакомых художников
Эта, в основном, мужская аудитория одобрительными возгласами поощряла Мари, и та с вдохновением начала заливать о новом направлении в искусстве:
— Обыватели видят этот мир не таким, каким он есть на самом деле, они не догадываются и не хотят понимать, что только в наших работах он обретает свое подлинное лицо. Наша сверхзадача — раскрыть им глаза, чтоб они проснулись наконец и узрели настоящую красоту – ту, которая подвластна нам, представителям искусства.
— А они нас не побьют? Вот меня на днях помидоркой угостили, всю футболку испачкали, — пожаловался совсем юный художник. — Но картину я спас!
— Что вы, никто не устоит перед прекрасным… — Мари мысленно вздохнула, юный талант, чудесно владевший и кистью, и цветом, обожал рисовать холодящую кровь расчлененку. — Ваши картины пробудят их обязательно! Вы так мужественно поступили, мы гордимся вами!
Мужественное дарование льнуло к Мари, пытаясь облапит ее за попу, и она уже не знала куда деваться — этот знакомый был еще и сыном гимназической подруги мадам Матильды.
Мадам не раз сокрушалась, что именно Мари сбила бедняжку с пути истинного, а мама так хотела видеть его солистом балета! Но дитя однажды обратило взор на картину Мари и пропало. «Ему было три года!» — спорила девушка, — и я не рисую отрезанных конечностей!». «Вы, мадемуазель, навсегда покалечили детскую психику!» — ворчала Матильда. При этом она снисходительно прощала малолетнему чудовищу то, что он волочится за всем, что носит юбку, и подглядывал за ней в душе. «Шалунишка, что б его… Если бы не этот чудный багровый!» — в сердцах говорила про себя Мари.
«Впрочем я, видимо, многое пропустила! Когда это он отрастил такие длинные лапки!»
Лапки нежно обнимали Мари за филей и не собирались отлипать.
— Мадемуазель, я не согласен с вами в одном вопросе. Не могли бы мы обсудить его в спокойной обстановке?
В один момент Мари была выдернута из цепких объятий. Толпа обожателей ее таланта недовольно взроптала, но увидев нового фигуранта, как-то незаметно рассосалась.
========== 6. Месть и печалька ==========
— Что вы себе позволяете?! —
Он бережно и не спеша, чтобы не привлекать лишнего внимания (зря, между прочим, старался!) прогулочным шагом вывел Мари под сень деревьев, в небольшой скверик возле галереи, и уже там не церемонясь совсем не бережно кинул ее на скамейку.
— Что <i>вы</i> себе позволяете? — зашипел он, уставившись на Мари как на мерзкое членистоногое, ядовитое к тому же.
Мари, кроме злосчастного поцелуя, никаких злоупотреблений не припомнила, продолжая таращится с открытым ртом на свой разъяренный предмет обожания.
До молодого человека дошло, что пробуждения совести, сознания и интеллекта можно ждать до скончания века, а друзья-художники понемногу уже начали подтягиваться, чтоб насытиться отголосками любовной, как им хотелось драмы, из первых рядов, прошептав «тупая блондинка» упал рядом на скамейку и устало спросил:
— Что вы наговорили в консульстве?
— А? — очнулась Мари, пытаясь взять себя в руки, что было неимоверно трудно, когда любовь ее жизни сидела так близко и обдавала своим дыханием ее лицо. — Консульстве? …
И тут перед ней встала картина: суровые работники учреждения допрашивают, как она оказалась в другой стране без документов. Сразу вспомнилось и то, что она им ответила.
— Вы меня похитили! Вот, что я сказала! — обрадовано сказала она, удовлетворяя «любопытство» любимого.
Тот, схватился за голову.
— Я не похищал вас! Когда мне вручили обдолбаную девицу, попросив за ней приглянуть, я и подумать не мог, что окажусь в полиции, где меня будут обвинять в похищении человека!
— Я не была обдолбанная! — закричала Мари. Собратья художники сочувственно вздохнули на заднем плане, сие состояние им было не чуждо, как и его последствия.
— Тише, сумасшедшая! Вы хотите, чтобы меня забрали снова, когда я только что вышел под залог?
— Это почему же?
— Мне нельзя к вам приближаться, иначе меня снова могут арестовать, этого потребовал ваш адвокат.
— Мой адвокат? — удивленно спросила Мари, потом вспомнила, что когда она бродила привидением посреди разгромленной квартиры, приходил ее поверенный и что-то спрашивал, а она невпопад отвечала «да, нет, конечно….»
— О, я сожалею, но вы действительно меня похитили! — начала оправдываться она. — Возможно… Это мои друзья, они… О, Боже, — до Мари начал доходить трагикомизм ситуации: пока она мечтала отмстить, месть уже свершилась. «И никакого удовольствия!» — констатировала она.