Цветущий бизнес

Милевская Людмила Ивановна

— Спасибо, — обрадовалась Иванова. — Прикинешься сотрудницей, вызовешь его…

— Не учи, — оборвала я ее, заезжая во двор. — Знаю где кем прикинуться.

Зинка сразу же открыла дверь, узнала меня и, не спрашивая ни о чем, сказала:

— Ефим Борисыча нет дома.

— А где он? — растерялась я.

— Ночевал, думаю, в квартире дочери, а где в данный момент, не знаю.

Информация исчерпывающая, после этого говори “спасибо”, “до свидания” и уходи. Так я и поступила.

— Нам не повезло, его нет дома, — “обрадовала”

я Иванову.

Боже, какое горе выступило на ее лице. Сердце мое зашлось от жалость. Плакала ее прощальная речь. Я уже хотела предложить ей попрактиковаться на мне, но Иванова гаркнула во все свое луженое горло:

— Едем!

— Куда?

— В квартиру Веры.

Да, годы делают свое дело. Напрасно я так часто разводилась. Стоило подождать, когда прийдет понимание. Вот Иванова прекрасно понимает своего Моргуна. Вмиг просчитала все возможные варианты.

— Поругался с Зинкой и ушел спать в квартиру дочери, — вводила она меня в курс семейной жизни Моргуна, пока я мчала к дому покойной Верочки. — Черт, неужели опять ушел в запой?

— А разве он из него выходил? — проявила наивность я.

— Конечно выходил. Два дня ходил трезвый, — пояснила Иванова. — Ох, устрою я ему сейчас прощание! Век будет помнить!

Вот и думайте после этого, дорогие мужчины, стоит ли заводить любовниц. Человек сбежал от жены, чтобы не слышать ее лая, так нате вам, любовница его достала и будет лаять так, как жене и не снилось. Нет нигде бедному Моргуну спасения.

И тут я глянула на часы и вспомнила о воре.

— Как хочешь, но через пять минут у меня свидание с Павлом, — сказала я тоном, не терпящим возражений. — Человек обещал мне показать дом.

— Какой дом? — возмутилась Иванова.

— Дом в котором творятся странные вещи. Павел воровал там и прекрасно знает где дом находится.

— У меня несколько часов до поезда. Мне некогда смотреть на твой дом.

— И не надо. Заскочу к Пушкину, отпущу Павла и отправимся к твоему Моргуну. Никуда он не денется, а если денется, так будем его искать. Я человек обязательный и изменять своим принципам не намерена даже ради Моргуна. Раз обещала в двенадцать, буду в двенадцать и ни минутой позже.

— Черт с тобой, — согласилась Иванова. — Тогда я зайду в магазин, куплю сигарет в дорогу. Забыла в дорогу купить сигарет.

Павел тоже отличался пунктуальностью. Он ждал меня под памятником, внимательно рассматривая носы своих ботинок.

Я подошла и извинилась за легкое опоздание. Он охотно меня простил.

— Отпала нужда в твоих услугах, — сказала я. — Вчера нашла дом сама.

— А как же я? — растерялся он.

— Да никак, воруй себе, пока не поймают. Ты же не у бедных воруешь.

— Я вообще не ворую. Это был единичный случай, клянусь, — он принялся бить себя в грудь кулаком.

Я дала ему понять, что мне-то все равно, но вряд ли так думает его сестра Катерина.

— Уж она-то считает тебя образцом поведения, —

выступила я с напутственной речью. — Учился бы ты в институте и не лез в сомнительные дела. Видела у кого воруешь. Здесь уже не милиции надо бояться, а самих терпил. Поймают, живым не уйдешь, — сказала я, вспоминая подвал и амбалов. — Ну иди куда шел и меня не бойся. Я тебе не враг, раз уж ты брат Катерины, хоть и у меня ты стибрил кое-что, да понравилось мне как ты с этим поступил.

Поняв намек, Павел улыбнулся хитро и спросил:

— А нет у тебя еще тех цветов?

— А зачем тебе?

— К девушке сейчас пойду, хочу подарить. Она сказала, что любит герани.

Я обрадовалась и помчалась к багажнику. Достала коробку, разорвала ее, ахнула. Цветы находились в плачевном состоянии, но еще дышали.

— Такие пойдут?

Павел с сомнением посмотрел на них, но сказал:

— Пойдут.

— Привяли немного, но их всего лишь надо полить, — принялась я расхваливать свой товар.

— Вообще-то она любит голубые, а у тебя таких нет, — сказал Павел, аристократично почесывая в затылке.

— Голубые бывают гортензии. Они похожи на герани, но не герани. У меня только герани.

— Ну и ладно. Неприлично мне топать с голубыми, подумают черти что.

— И то верно, — согласилась я. — Положение в стране такое, что даже матери своим сыновьям-младенцам стыдятся перевязывать одеяла голубыми лентами. Бери герани, у меня все цвета приличные.

Павел усмехнулся и сказал:

— Лады. Давай два горшка. С красными цветами и белыми.

— Бери больше. С розовыми бери, с абрикосовыми, с малиновыми.

— У меня всего две руки, — напомнил он, и я смирилась.

— Ладно, не хочешь как хочешь. Я же дарю, так еще и не нравится.

— Нравится, спасибо, — рассмеялся Павел, неожиданно чмокнул меня в щеку и побежал.

Я подумала, что славный он парень, милый и без комплексов, хоть и вор. А кто в нашей стране не вор? Пенсионеры и младенцы.

С этими мыслями я уселась в “Хонду” поджидать Иванову. Ее не было довольно долго. Я разозлилась (кто из нас спешит) и пошла на поиски. Нашла ее по громкому мату в соседнем магазине. Иванова ругалась с продавщицей и покупателями, которые доказывали, что в этой очереди она не стояла. Но дружный гам покупателей тонул в мате Ивановой. Продавщица сдалась, обозвала Иванову алкашкой и дала ей сигарет.

— Алкашки “Кент” не курят, — победоносно изрекла Иванова и направилась к выходу.

Наблюдая эту картину, я делала вид, что не имею к Ивановой никакого отношения. Она же возмущенно ругала очередь до самого дома Верочки и увлеклась так, что даже забыла про Моргуна. Я всячески поддерживала ее, говоря, что ростовчане ужасно невоспитанный народ.

Когда я затормозила у подъезда, Иванова, не остывшая от очереди, с той же яростью вспомнила про Моргуна, назвала его подлецом и пообещала набить его пьяную морду.