Цветы на нашем пепле
Шрифт:
– Разбудите его, Дент сейчас все у него узнает, – кивнула она Ливьен и поспешила к Лабастьеру.
Ливьен послушно растолкала Первого. Тот отряхнулся, осоловело посмотрел на взрослых, что-то недовольно пискнул и, улегшись поудобнее, задремал вновь.
Вернулась Сейна:
– Бесполезно. Он уже ничего не помнит, – сообщила она. И тут, наклонившись, подняла с земли предмет, доселе взволнованными путниками незамеченный.
Это был обруч, похожий на диадему самок маака, но чуть меньше диаметром. Он был иззелена-черен, покрыт кавернами и наростами глины,
Взрослые недоуменно вертели находку в руках, передавая друг другу. Ясно было одно. Это очень-очень старая вещь. И она имеет искусственное происхождение.
Когда находка во второй раз попала в руки Рамбаю, он присел на корточки, снял с пояса свой костяной кинжал и принялся скрести им о темную округлую поверхность. Вскоре очертания предмета стали более четкими.
– Золото, – определил Рамбай, не прекращая чистку.
В том месте, где на обруче было утолщение, обозначилась грань отполированного зеленого камня.
Да, это была диадема. Диадема с изумрудом. Но бабочка, когда-то носившая ее, была, по-видимому, раза в полтора меньше обычной.
Однако, когда Рамбай очистил предмет достаточно хорошо, уверенность покинула Ливьен. Дело в том, что камень не был, как это делается обычно, вкраплен в обруч, а был прикреплен к нему пятью загнутыми штырьками. И камень этот был ужасно велик – с половину кулака Рамбая.
Можно предположить, что когда-то в древности тут обитал низкорослый народ, для представителя которого обруч этот был как раз впору. Но таскать на лбу такой камень?.. Или этот обруч одевался на шею? Нет, это еще нелепее. Хотя от дикарей можно ожидать всего, что угодно.
Ливьен пригляделась еще внимательнее. Потрогала. Металл был гладок. В одном месте на его поверхности были выгравированы какие-то знаки.
Нет, вряд ли изделие столь совершенной чеканки могли изготовить дикари…
Сейну, похоже, терзали те же сомнения, что и Ливьен.
– Может, они носили камень на затылке, – без предисловия высказала она предположение. – Или эту штуку носила гусеница?..
– Возможно, – откликнулась Ливьен. – Если это была личинка вождя, ее вполне могли украшать подобным образом… Рамбай, ты никогда не слышал о таком обычае?
– Нет, Рамбай не слышал, – отозвался тот. – Рамбай думает, не нужно говорить зря. Нужно искать, где он был. Завтра будем искать. – Он отвлекся от работы и, взглянув на Ливьен, впервые с момента возвращения улыбнулся ей. – Это знак. Наш Первый будет великой бабочкой.
Сейна хмыкнула и бросила Ливьен:
– Иногда самцы говорят неглупые вещи.
Рамбай посуровел вновь:
– Идите спать, самки, – пробурчал он. – Рамбай будет сторожить. И думать.
Ливьен и Сейна не стали спорить с ним. Сегодня была его очередь первым заступать в караул. Через два часа он разбудит Дент-Байана, и тот сменит его. Затем наступит очередь Сейны. Ливьен пока в караул не ходила – она еще не вполне оправилась от родов.
Потому
– Ливьен, проснись. Только тихо…
– Что опять стряслось? – она напряженно села на подстилке и приготовилась к неприятностям.
– Ничего, ничего, успокойся. – Сейна опустилась перед ней на корточки. – Я просто подумала, что должна сказать тебе. Я описала обруч Лабастьеру, и он вроде бы знает, что это такое.
– Что же это? – не скрывая облегчения, Ливьен опять прилегла.
– Это перстень.
– Перстень? А что такое перстень?
– Украшение, которое древние самцы маака носили на пальцах.
– На пальцах? – снова переспросила Ливьен, но тут же, сообразив, что это означает, села вновь.
На пальцах! А она-то думала, что владелец обруча был меньше, чем современная бабочка…
– Да, – продолжала Сейна. – А ты помнишь, что сказал о Хелоу Рамбай?
– Нет, – призналась Ливьен.
– Он сказал, что Хелоу – просто ОЧЕНЬ БОЛЬШАЯ БАБОЧКА.
Сомкнуть глаз в эту ночь Ливьен больше не смогла.
Перед ее мысленным взором вновь и вновь вставал кошмар, который доселе она боялась даже вспоминать. Картина из ее наркотического бреда. Странные неземные предметы. Машины, которые, кажется, подглядывают за тобой. Гладкая зеркальная поверхность пола. И зеленовато-белые кости на нем. Кости ОЧЕНЬ БОЛЬШОГО скелета.
17
Нам являться из небытия дано,
Чтобы влиться в лесную сень.
Неминуемо день превращается в ночь,
Но и ночь превращается в день.
Жизнь однажды кончается смертью, но
Разве вечна ночная тень?
Утром принялись за скрупулезное изучение обнаруженной Ливьен и Сейной расселины, в которой предположительно побывал Первый. Вскоре какие-либо сомнения развеялись. Рамбай, видевший в темноте не хуже, чем при свете дня, углядел на одном из участков трещины, на глубине полутора-двух метров металлическую трубу. Точнее – два конца трубы с рваными краями, торчащие из каменистых стен. Было очевидно, что раньше они составляли единое целое, но, треснув, порода разорвала пополам эту древнюю коммуникацию.
Ширина трещины не позволяла воспользоваться для ее обследования крыльями. Рамбай и Дент-Байан слетали на предыдущую ступень «лестницы Хелоу» и принесли оттуда крепкую жердину, вполне способную выдержать вес бабочки. Привязав посередине неё флуоновую нить, они перекинули жердь через трещину, и Рамбай, цепляясь за нить руками, и упираясь ногами в стенки, спустился к трубе. Он примостился рядом с ней, на выпирающей из стены глыбе и крепко обвязавшись вокруг пояса, принялся за осмотр.
Диаметр трубы оказался как раз подходящим для того, чтобы в нее могла пролезть гусеница. Но для бабочки он был слишком узок.