Цветы над адом
Шрифт:
С недавних пор два друга вместе с Оливером стали средоточием ее маленького мирка. Лючия им полностью доверяла. Поэтому ее так тревожили и печалили недавние события. Отца Диего убили. Его нашли в лесу после того, как он два дня не возвращался домой.
У Лючии кусок стал поперек горла, когда папа заговорил об этом за ужином. Ей пока не удалось встретиться со своим другом, но она приготовила ему послание, которое намеревалась передать, оставив в их тайном месте. Пока что записка ждала своего часа в темном углу за вазой с боярышником. На листке, вырванном из тетрадки, она написала только:
Так Диего поймет, что семья – та, которую он выбрал, – всегда рядом и готова разделить с ним горе и нести этот крест, как Христос. Лючия всегда с удовольствием слушала истории дона Леандро на уроках катехизиса о жертвах, прощении и рае. После таких историй жизнь казалась не такой невыносимой. Собственная жизнь в том числе.
Лючия прикоснулась губами к запястью: шрам почти исчез, но воспоминание о клятве оставалось ярким и волнующим.
Все еще сонная, девочка протерла глаза. Казалось, этим утром в комнате стало светлее. Она зарылась с головой под одеяло, и ледяной кончик носа оттаял от горячего дыхания. Занятия в школе отменили из-за траура, и можно было вдоволь поваляться в кровати. Ночью ее мучили кошмары. Ей снился отец Диего – без глаз. Кто-то их ему вырвал, как святой Лючии, чье имя она носила. Папа рассказал об этом за ужином, жуя кусок бифштекса. При виде розового сока, капавшего в тарелку, Лючию чуть не стошнило.
Шум на крыше усилился. Птицы в яростной эйфории разошлись не на шутку. Вынырнув из-под одеяла, Лючия поняла, отчего в комнате так светло: ставни были распахнуты, хотя она помнила, как закрывала их перед сном. Откинув одеяло, она поставила ноги на холодный пол. Натянула шерстяные носки и оправила фланелевую ночную рубашку, которая за ночь сбилась, задравшись до талии.
За окном над заснеженной лужайкой в неистовой пляске кружили вороны. Описав круг-другой, с пронзительным карканьем они пикировали вниз. Лючия подошла к окну и оторопела: к дому слетелись полчища черных птиц. Одна из них бросилась прямо на девочку и упала, ударившись о стекло. Лючия вскрикнула от испуга. Она видела, как ворона, оправившись от удара, снова взмыла вверх. На стекле осталось алое пятнышко и клочок пуха, трепетавший на ветру.
Лючия прижалась к стеклу и взглянула на мир сквозь алую кляксу: снег казался розовой мастикой с темной полоской посредине. Это был кровавый след, тянувшийся прямо по центру. Проследив за ним взглядом, Лючия поняла, что он ведет прямиком к ее окну, к пустой миске. За одной из ставен виднелась тень.
Вглядевшись повнимательнее, Лючия в ужасе закричала.
15
Архив располагался в подвальном помещении с неоновым освещением и занимал весь этаж. Тут не было ничего, кроме пыли и бесконечных рядов стальных стеллажей.
Спуститься туда на лифте было невозможно, словно подвал не был частью здания и принадлежал другому миру. Попасть в архив можно было только спустившись по лестнице, погруженной во тьму: иногда лампы все-таки горели слабым мигающим светом, но чаще всего там стоял такой мрак, хоть глаз выколи. Электрик говорил, что лампы приходят в негодность из-за высокой влажности. Однако кое-кто в открытую утверждал,
Поскольку сюда было принято отправлять проштрафившихся сотрудников, в участке это место именовали Чистилищем.
Тереза послала сюда Массимо Марини, чтобы тот поискал аналогичные случаи среди папок и цифровых материалов.
Молодого инспектора следовало держать в узде, но прежде всего Терезе хотелось убрать его с глаз долой хотя бы на пару часов. Она уловила в нем признаки беспокойства, а в какой-то момент он посмотрел на нее так, словно догадывался о тревожащих ее страхах.
Но то, что с ней случилось, было всего лишь сиюминутным недомоганием. Ничего страшного.
Прошлой ночью она ненадолго утратила способность узнавать привычные предметы и даже через несколько часов, уже оправившись, чувствовала себя потерянной, будто выбралась из эпицентра торнадо. Такого с ней прежде не случалось, и она боялась, что за первым приступом последуют и другие.
Тереза никому не сказала об этом. Изливать душу было не в ее характере. И все же одна вещь не давала ей покоя – как долго она сможет себя обслуживать? Это было для нее сущим кошмаром – зависеть от кого бы то ни было.
Прогнав тревожные мысли, она спустилась по темным ступенькам в Чистилище. Марини, сидевший в дальнем углу за письменным столом, потрепанным временем, был единственным обитателем этого невеселого места. Его освещал лишь свет мерцающего монитора.
– Так ты только зрение себе испортишь, – произнесла Тереза.
Марини не отрываясь смотрел на экран. Тереза положила рядом с ним распечатанный отчет, который он отправил ей на рассвете, со своими исправлениями.
Мельком пробежав по нему глазами, Марини удивленно спросил:
– Как? Вы не спустили его в унитаз?
Тереза присела напротив инспектора.
– Отчет никуда не годится. Неужели я должна была врать? – ответила она вопросом на вопрос.
Марини скривился.
– Да нет, липовые похвалы мне ни к чему.
– Тогда зачем ты сюда приехал?
Ответа не последовало.
Тереза не оставляла попыток его разговорить.
– Я думала, ты бежишь от проблем на личном фронте, – продолжила она. – Но это не так, верно? Стремление к совершенству и твои попытки завоевать мое расположение наводят на мысли о властном родителе, который не дает тебе жизни даже теперь, когда ты стал взрослым. Дело в твоем отце?
– Я не знал, что вы еще и психолог.
– Не нужно быть психологом, чтобы это понять.
Наконец он поднял на нее глаза. Его щеки пылали от злости, и незащищенность, промелькнувшая во взгляде, тронула Терезу.
– Только не надо делать из этого трагедии, – подбодрила его Тереза.
– Только не надо говорить, что бывают проблемы и посерьезнее, не то я в вас разочаруюсь. Слишком банально.
– Конечно, бывают проблемы и посерьезнее, но это мало кого волнует. Ты правильно сделал, что уехал.
– Я должен сказать вам спасибо?
– Не стоит, – парировала Тереза.
Он указал на ряды папок:
– Вы не спросите, что я нашел?
– Полагаю, ничего.
– Вы это знали заранее.