Цветы ненастья
Шрифт:
Когда она вернулась, он уже крепко спал.
После обеда выспавшихся молодых отправили в сельмаг, закупить спиртного и разных продуктов к вечернему пиршеству. В доме уже все жарилось, парилось, готовилось. Аня, в белом фартуке и пестром платке, повязанном так, чтобы всем были видны новые рубиновые сережки, раскрасневшейся фурией, летала по дому. Гремела кастрюлями, выбегала во двор, спускалась в погреб, радостно напевая что-то. Весть о возвращении Ольги уже облетела село.
В скромном сельском магазине девушки-продавщицы весело щебетали с Ольгой,
Внезапно перед ним возникли трое неопределенного возраста, плохо одетые, нетрезвые мужчины. Они дружелюбно смотрели на него и, видимо, хотели о чем-то попросить. Наконец один из них, слегка пошатываясь, подошел к нему.
– Слушай друг, дай денег, а? – человек извинительно глядел на Диму.
– А сколько надо?
– Ну, хотя бы тысяч двенадцать, а? Пожалуйста!
– Так водка же в два раза дороже стоит?
– О, водка… Дорого. Мы у Кузьминичны самогон берем. Двенадцать тысяч поллитра.
– он вытащил из кармана полупустую бутылку с чем-то мутно-желтым внутри.
– Ну-ка, дай! – Дима понюхал странную жидкость, сильно пахнущую кислой сивухой и уксусом. – Ну и гадость вы пьете, мужики! – он вылил все на землю.
У стоящего человека подогнулись колени, а глаза наполнились слезами.
– Иди сюда, - Дима открыл багажник. – На вот тебе, - протянул ему целую бутылку водки. – А это друзьям передай! – сунул еще две.
Человек стоял, бережно придерживая бутылки и молча плакал. Дима с удивлением увидел, что перед ним совсем молодой еще парень, только сильно опустившийся.
– Спасибо тебе! – голос дрожал, по лицу текли слезы.
– Эх, ну как же ты? Ведь пацан еще! Чего же спиваешься-то? – Дима с сожалением смотрел на парня.
– Я до армии вообще не пил! И не курил. Учился хорошо. Два года в морпехах под Печенгой… Любовь была. С шестого класса с нее глаз не сводил, будто присушила. Других девчонок вообще не замечал. А она совсем внимания не обращала. Красивая-а! – всхлипнул горестно, утер глаза грязным рукавом.
– Макей! Ты чего там? Пойдем…
– Сейчас, - отмахнулся от собутыльников странный человек.
– Со службы пришел, думал ехать в институт поступать. Инженером хотел стать. Хотел. А тут… Совхоз развалили, все растащили, кругом инфляция, денег не платят. У матери ноги отнялись, братишка маленький еще. А она… Уехала. Работал, работал, работал… Днями, с комбайна не слезал, матери хоть на лекарства. Вечером придешь… Спасибо, соседи помогали, кормили. Третий год зарплату не дают. Все комбикормами, дровами да сеном рассчитываются. Пшеном… Мать умерла. Братишка ночью в магазин залез. Конфет, печенья захотелось. Сейчас на малолетке. Там хотя бы кормят… - он вдруг резко обернулся и увидел выходящую из дверей сельмага Ольгу.
Руки бессильно опустились, бутылки попадали на землю. Он стоял окаменевший и не мог отвести от нее удивленного восторженного взгляда.
– Оля! – чуть слышно прошептали губы.
Его товарищи подбежали, подхватили драгоценную водку. Дергали за рукав, звали. Он не замечал ничего вокруг. Очарованно смотрел, как она приближается, совсем его не узнавая. Подошла, повернула голову, ужаснулась:
– Женя? Что с тобой, Женя? Что случилось?
– Оля!.. – губы дрогнули. – Приехала! Я слышал… - вдруг до него дошла какая-то мысль. Он посмотрел на стоящего у машины Дмитрия.
– Так это… Это и есть, жених твой? Так вот кого ты выбрала… - слезы хлынули ручьем.
– Не надо, Женя! Не плачь! – она платком вытирала его глаза.
Он прижал к своим губам ее руку.
– Оля! Оленька! – хотел что-то сказать и не мог.
– Пожалуйста, Женя…
– Почему все так? Никого не осталось! И ты… Зачем жить? – он вдруг выпрямился, вырвал платок, посмотрел прояснившимся взглядом на Диму.
– Любишь? Любишь ее? Ведьма она! – неожиданно выпалил он. – Ведьма! Ее нельзя любить… Нет… - он грохнулся перед ней на колени. – Прости, Оленька! Прости…
Стоящие рядом друзья кинулись поднимать его.
– Пойдем, Макей! Пойдем отсюда…
Он встал, отряхнулся. Долгим, запоминающим взглядом всмотрелся в нее.
– Ольга! – она подняла глаза. – Прощай, Оля! – повернулся и, ссутулившись, опустив плечи и низко повесив голову, медленно побрел прочь.
Его приятели бросились за ним, догнали, стали о чем-то спрашивать. Тот отмахнулся от них и быстро зашагал в сторону видневшихся среди зарослей кустарников домов.
Ольга стояла пораженная, совершенно обескураженная встречей с одноклассником. Дима подошел к ней, обнял. Она прижалась к нему, заплакала горько. Он не знал, что сказать, молчал, ласково поглаживая ее волосы.
Остановившиеся прохожие наблюдали эту сцену. Из окон магазина выглядывали любопытные покупатели…
Вечером собрались гости – близкие и дальние родственники. Диму и Ольгу усадили во главе стола. Рядом сидела нарядная Анюта и внимательно следила, чтобы тарелки и бокалы молодых не были пустыми.
Несмотря на подавленное состояние, Ольга пыталась казаться радостной. Улыбалась через силу, отшучивалась. Наконец, не выдержала, шепнула ему:
– Я не могу больше… - и выбежала из-за стола.
Гости были уже здорово навеселе, и никто ничего особенного не заметил. Только Аня недоверчиво смотрела на него. Дима сам был не в своей тарелке. Роль жениха оказалась очень и очень не простой.
– Что происходит? – спросила Аня.
Он промолчал, положил руку на плечо. Она замурлыкала как сытая кошка, прижалась к нему.
– Отобью тебя у Ольги! – пошутила.
Он легонько щелкнул ее по носу, поднялся и вышел на улицу.
Ольга сидела на завалинке одна и горестно безутешно плакала. Дима сел рядом, обнял крепко. Она зарыдала сильней, прильнула к нему и громко, безостановочно всхлипывала, обреченно и жалобно вздыхая.