Цветы прорастают сквозь кости
Шрифт:
И в то же время он абсолютно, безукоризненно честен и бескорыстен. Когда мы с ним впервые накрыли конспиративную квартиру спекулянтов, торговавших дорогими лекарствами, а заодно и снабжавших деньгами наш доморощенный союз меча и орала, я впервые в своей жизни увидела чудовищное богатство, рассыпанное на небольшом пространстве обеденного стола. Пачки валюты, настоящих шведских крон, наспех рассортированные по весу золотые украшения -- я не была специалистом, но видела перед собой состояние, достаточное для того, чтобы план типа "делим пополам и пропадаем в разные стороны" переставал быть безумием. Да что там говорить -- достаточно было зачерпнуть малую горстку ценностей, чтобы сильно поправить свое материальное положение. Вместо
Тогда нас с ним очень сильно хвалили, даже из горсовета приезжал товарищ для личной благодарности. Говорил, мы в буквальном смысле спасли городской бюджет и несколько целевых социальных программ. За это нам вручили почетную грамоту и, на двоих, премию -- миллион двести тысяч рублей. Этого хватило ровно на шесть бутылок "настоящего европейского темного пива", которое Матрос приобрел, как водится, из-под полы и которое, что следовало ожидать, оказалось редкостной мочой. Все-таки мы выдули все за один присест, хохоча как сумасшедшие, нежно обзывая друг друга идиоткой и болваном и обещая себе, что и следующий клад тоже сдадим родному рабочему государству в целости и сохранности. В тот вечер дело даже дошло до поцелуев -- на нервной почве, наверное. Я больше в жизни ни с кем не целовалась, ни до, ни после. Впрочем, продолжения эта история так и не получила.
– - Ну ладно, положим, я вдруг сошла с ума или сделала вид, что мне твое предложение интересно. Дальше что? Я ведь кордовская, кто меня пустит-то на такую ответственную должность?
– - Это как раз никому не обязательно знать. Пара исправлений по базам данных -- и этого периода жизни как не бывало. Ты -- то, что ты есть. Ветеран войны, заводчанка, уважаемая и законопослушная девочка.
Ага, вот оно что!
– - Сейчас ты встанешь, выйдешь, и свалишь отсюда. Быстро и тихо. Ровно через минуту я подниму шум, заломаю тебя и поволоку в Рабочий контроль -- пускай они там с тобой разбираются.
– - Оса...
– - Я в курсе, сколько можно получить за подделку биографических данных. И я знаю, у кого есть возможности для этого. Очень дешевая провокация, Матрос. Очень.
– - Ты испугана и ни черта сейчас не понимаешь. И ты можешь наделать глупостей. Только вспомни: я никогда тебе не врал. Подумай хорошенько на досуге над этим, и над ощущениями из сорок восьмого тоже подумай. В Сети мой новый адрес есть, если что, -- он собрал свои тарелки, и, не оборачиваясь, понес их на мойку.
Я нагнала Колю и Аврору практически у проходной -- все же фронтовые навыки быстрого поглощения пищи даром не проходят.
– - Марьям, так кто это был?
– - поинтересовалась Аврора.
– - Это? Мой любовник, -- начала придумывать я.
– - Мы расстались с ним, когда у него начались проблемы с эрекцией и он начал предлагать мне...
– - Ладно, можно без подробностей, -- прервала меня Аврора.
– - Он точно больше не придет? Он тебе ничего не сделает?
Все-таки наша молодежь немного странная. Очень хорошая, но странная.
– - Виват его императорскому высочеству! -- восторженно прокричала барышня в шляпке-канотье, протягивая руки к автомобилю через сцепившихся локтями городовых.
– - Его императорскому высочеству виваааат!
– - ломающимся дискантом завопил застегнутый на все пуговицы гимназист с черной полоской юношеских усиков над верхней губой и с лицом первого классного ябеды.
– - Слава!
– - басил словно сошедший со страниц Лескова дьякон Смоленского собора.
Толпа приветствующих цесаревича подданных чем-то напоминала фруктовый йогурт из рекламы -- сфокусировав зрение, можно было выхватить отдельные кусочки фруктов, то есть лица, однако в целом получалась все равно бесформенная колышущаяся творожная масса. Колокола двух десятков городских храмов сопровождали народное ликование соответствующим бодрым саундтреком -- кажется, трезвоном. Или все-таки благовестом? Какая, в принципе, разница? И откуда эти словечки поперли и ассоциации -- йогурт, саундтрек?
"Вышли из роли, ваше высочество", -- сделал сам себе замечание Михаил Георгиевич. И тут же подумал, что это хорошо, если он по-прежнему осознает себя чем-то отдельным от "носителя". Все-таки те фантасты, что писали о "подселении" попаданцев в тела исторических персонажей, мало что понимали в вопросе взаимодействия "чистого разума" с чужой памятью, да и с чужим "аппаратным обеспечением" тоже. Чтобы не дать себе раствориться в носителе, требуются постоянные усилия воли по поддержанию осознанного раздвоения личности, а отсюда не так уж далеко и до шизофрении.
Впрочем, писатели из далекого теперь двадцать первого века мало что понимали и в социальном вопросе: изменять историю в своих книжках они обычно посылали людей, абсолютно не приспособленных к руководству государствами и армиями: офисных хомячков, отставных офицеров-неудачников, студентов и прочую шваль. В прошлой своей жизни Михаил Георгиевич любил почитывать книжки про попаданцев, многие из них были написаны людьми отнюдь не бесталанными, кое-что по-настоящему увлекало и заставляло с нетерпением ждать продолжения, но его неизменно бесили герои этих многотомных саг -- типичные плебеи и лузеры. Любому, кроме немецкого шпиона Ленина, очевидно, что кухарка не может управлять государством, так каким же образом это сможет сделать студент второго курса очередного заборостроительного техникума, или как там они называются, лишь потому что долго читал тематические форумы и знает назубок ТТХ аэроплана "Илья Муромец"? Для правления необходима элита, а элиту не воспитывают в провинциальных институтах или на военно-исторических форумах.
С другой стороны, русскую элиту, мыслящую по-русски, по-имперски, вряд ли возможно получить из выпускников британских Ancient Universities. Будущий цесаревич, даром что сам учился за границей, ощущал себя по отношению к этой публике, чьим пределом мечтаний было прочно осесть за рубежом, безнадежно чужим. Отсюда и другие интересы, другой круг чтения в поисках ответов на вопросы, которыми сверстники даже не задавались. Лев Тихомиров и Иван Ильин органически дополнялись имперской фантастикой, потерянная Россия вставала рядом с Россией обретаемой, подыскивались единомышленники из числа таких же, как он сам, сыновей чиновников и бизнесменов большой руки, вопрос о том, как и чем можно посодействовать возрождению в стране православной монархии, вставал в практической плоскости. Сформировавшийся вокруг молодого Михаила кружок патриотически настроенной молодежи был не слишком многочислен, но все это были мужчины, обреченные владеть и править Россией в ближайшие десятилетия, -- новая аристократия, можно сказать. Перспективы этой неформальной организации были самыми радужными, особенно на фоне резкого похолодания отношений с Западом, которое не могло не сказываться негативно на космополитической элите. И Михаил был бы неизбежно вовлечен в водоворот публичной политики, если бы однажды, после очередного собрания единомышленников в скромном поселке где-то по Новорижскому шоссе, после традиционной для таких встреч русской парной с неизбежными истинно-русскими красавицами, он не проснулся следующим утром в совершенно другом времени и мире.