Цветы прорастают сквозь кости

Долоев Велимир

Я молчала, поскольку пока не услышала ничего, выходящего за рамки стандартного алармизма. Тухловатая наживка, признаться.

– - Но еще интереснее получится, если им там удастся сохранить преемственность власти и единство страны. Потому что капитализм -- это империализм. А империализм -- это расширение влияния, расширение рынков сбыта, подчинение более слабых соседей. И тоже война, что характерно. Их армия -- это не только красивая форма и парады. У них на сегодня лучшие в мире сухопутные войска. Пока мы занимались экспериментами со всеобщим вооружением, азанийцы создавали кастовую профессиональную военную верхушку. Пока наши дети брезгуют оружием, они в школах учат, что власть во всем мире должна принадлежать черным...

– - Знаешь, я это слышала еще до революции от

нашего учителя истории. Ну, про черных, которые хотят поработить Европу и Россию. Когда я пыталась протестовать, меня выставляли за дверь, а вслед он говорил нечто типа "знает кошка, чье мясо съела". У тебя как-то очень похоже получается...

– - Расскажи это Найджелу Осипову, которого я из-под завала в Острогожске достал, -- Матрос даже побелел от злости.
– - Который меня братом два года называл. Который у меня на руках умер. Расскажи, какой я расист и ксенофоб.

– - Я не о том...

– - Не шути с такими вещами, Оса, -- кажется, впервые в нашу сторону стали смотреть удивленно с соседних столиков.
– - Я ведь могу не поглядеть, что ты слабее.

Вышло, конечно, некрасиво, даже гаденько, если честно, но теперь я, по крайней мере, точно знала, что передо мной -- старый добрый Матрос, а не перековавшееся и переродившееся нечто в телесной оболочке лучшего друга. Значит, во всем, чем он станет лечить меня дальше, он по крайней мере субъективно уверен.

– - Ладно, хватит ходить вокруг да около, давай выкладывай, с чем пришел, а то мы правда друг другу глаза вилками повыкалываем. Хочешь, чтобы я поехала в Азанию и убила всех плохих парней?

– - Вот не знаю, есть ли смысл с тобой разговаривать дальше, -- он еще не отошел, хотя и очень старался.
– - Тем более, что я к тебе пришел сугубо по своей инициативе.

– - А у тебя есть кто-то, кто тебе может приказывать?

– - Приказывать -- это вряд ли, -- улыбнулся Матрос, и улыбка его мне не очень-то понравилась.
– - Есть нечто вроде клуба по интересам. Старые отставники, не только из КОРДа, из разных ведомств, собираются по очереди у кого-нибудь на квартире пару раз в неделю. Обсуждают политику правительства, международное положение, итоги и перспективы, в общем, все такое. Ищут опасности, которые сложно заметить замыленным глазом государственных людей. Иногда -- составляют докладные записки с советами космического масштаба для правительства Коммун. Ничего противозаконного, все в рамках рабочей демократии. Просто, ну ты сама понимаешь, как к нам относится общество, так что делается все в основном негласно. А умищи у нас такие -- о-го-го! Уж на что я люблю поумничать, но там в основном почтительно молчу да чаи завариваю. Неудивительно -- я среди них чуть ли не самый молодой, получается.

– - "Старики-разбойники", в общем.

– - Что?
– - не понял Матрос.
– - Ну да ладно, если вкратце, умные люди, нам не чета, пришли к выводу, что кризис человечества, настоящий, с риском полнейшей его деградации и одичания, похлеще последнего Большого Провала, -- он еще впереди. И Азания тут -- не первая и даже не вторая опасность, на самом деле. Да в общем, откуда ждать самой большой пакости -- пока не очень понятно. Ты слышала про бойню в Памире, неделю назад? Не надо вылезать в Сеть, с разгону ты все равно до сути не доберешься. Так вот, девять человек, родом из Латинской Америки, занимались своего рода экстремальным туризмом: изучали брошенные военные объекты, ракетные шахты, бункеры, да много чего, вплоть до заброшенных и не снесенных до конца небоскребов в Нью-Дели и Джакарте. И не только они: это полноценная международная субкультура, что-то вроде старого доброго индустриального туризма, только с упором именно на исследование последней войны и ее следов. И вот эти ребята поднялись в горы, чтобы найти то ли заброшенный схрон, то ли полноценный лагерь исламистов, однако нарвались на местную мафию, выпустившую на них киберзомби.

– - Хрена ж себе, -- тут я, конечно, сразу вызвала на линзу поисковик, чтобы разобраться в том, как подобная новость прошла мимо меня.

– - Ребята погибли, все до одного, практически в прямом эфире -- у них была связь со своими людьми на равнине. Сейчас там, на Среднем Востоке, идет масштабное перетряхивание большого начальства, и уж если кого-то заподозрят в таких художествах -- головы оторвут наверняка. Но нас больше всего заинтересовали не убийцы, а жертвы. Все они -- молодежь, родившаяся и выросшая в новом мире, все -- из относительно развитых стран Содружества. Что они ищут в руинах военных лет -- это очень интересно, но еще интереснее -- что они могут оттуда выкопать. Начиная с неизвестных науке боевых отравляющих веществ и заканчивая государственными секретами, которые и сегодня могут причинить кое-кому неудобства. Так вот, некоторые наши бюрократы после этого инцидента потребовали запретить такой туризм, а представители объединения "InterSearch" (так себя эти туристы называют, если что) пригрозили перейти на нелегальное положение. Словом, сошлись на том, что запрещать никто ничего не будет, но перейдут эти поисковики под покровительство Соцсодружества. Самое главное, что изменится, -- каждой группе придадут ответственных за безопасность, вооружат всех легким стрелковым, раздадут средства индивидуальной защиты, разработают единые стандарты для исследований на объектах. У ребят уже есть уникальный опыт, который грех не использовать, а разбираться с подарками прошлого рано или поздно все равно надо. Так вот, группы наших туристов привяжут к определенным территориям, устроят на них нормальные базы материального обеспечения, за государственный счет. Тем, кто будет работать по территории бывшей России, инструкторов придадут, понятное дело, из Коммун. Инструктора должны, с одной стороны, подходить по определенным критериям здоровья, с другой -- очень желательно, чтобы они имели боевой опыт. И тут есть определенные затруднения. Сама понимаешь, почти всем ветеранам нашим -- хорошо за пятьдесят, а большинству и того больше...

– - Ага, понятно. А с чего ты, спрашивается, взял, что я вот так радостно брошу всё и побегу играть в сталкеров и нянчиться с растленной молодежью ради душевного спокойствия старых параноиков?

– - Ты три раза в неделю занимаешься в тире. Зачем?
– - Матрос смотрел мне прямо в глаза.

– - В смысле -- зачем? Для себя, -- он застал меня врасплох. Ясное дело, такие встречи без предварительной подготовки не проводятся.

– - Ну кого ты обманываешь, а? Наше поколение ничего не умеет делать "для себя". Молодые -- умеют, а вот мы -- нет. Доказано двумя тысячами лично мне известных примеров.

– - Наше поколение? Ты меня на пятнадцать лет старше, дядечка!

– - Когда ваш профорг узнал о твоих успехах в стрельбе, он предложил тебе выступать от завода на городских соревнованиях. Что ты ему ответила, помнишь?

– - Ты, наверное, сам это должен знать, -- я потихоньку начинала закипать.

– - Я не знаю. Знаю только, что он до сих пор с тобой не здоровается. Не для себя, не для людей -- для кого ты дырявишь мишени, Оса? Не знаешь? Зато я знаю: ты до сих пор ждешь приказа. Ждешь кого-то, кто подорвет тебя с твоего топчана в бытовке и бросит в бой. Я сам такой, только я уже -- старая развалина. Но и ты лет через десять мало на что будешь способна.

Одним залпом Матрос выдул стакан компота, глаза тут же заблестели, как будто стопку тяпнул.

– - Ты помнишь это ощущение, Марьям? Ощущение из сорок восьмого? Мы голодали, мерзли, погибали -- но никогда еще нам не было так весело. Казалось -- можно дойти до края земного шара, взобраться на небо и перевернуть весь мир. И -- никаких компромиссов, никаких остановок на полпути! Это надо вернуть молодым -- этот огонь, этот энтузиазм. Тогда для нас вообще не будет ничего страшного -- ни в прошлом, ни в будущем.

Я смотрела на него, не желая напоминать, как он расстрелял в своем энтузиазме сорок человек, большая часть которых -- женщины и дети. Не желая спрашивать, скольких из них он отправил на тот свет лично. Я вспоминала, как во время наших бесконечных споров в период работы в КОРДе он грамотно, аргументированно доказывал, что единственный способ предотвратить повторение сталинизма -- устроить огромный концлагерь, куда посадить всех сталинистов, всех их родственников, друзей и домашних зверушек.