Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй
Шрифт:
Вскоре у ворот дома выросла целая толпа. Слух сразу дошел до лавок Кожевенного переулка и распространился на соседние улицы. Одни расспрашивали, что случилось, другие подходили поглазеть.
– Жена Хань Даого с деверем спуталась, – говорили в толпе.
– За что это их? – спросил замешавшийся в толпе старик, увидев связанную пару.
– А ты не догадываешься, почтенный?! – удивился один из словоохотливых, что стоял рядом с ним. – Деверь, видишь ли, с невесткой спутался.
– Ай-яй-яй! – старик покачал головой. – Вот оно, оказывается, в чем дело. Да, за такое преступление, попади они только в суд, петли не миновать!
– Тебе, почтенный, законы, конечно, лучше знать! – вставил все тот же речистый, узнав в старике Снохача Тао, который сожительствовал сразу с тремя снохами. – Коль за связь деверя с невесткой – петля, то что ж, скажи, пожалуйста, дают за шашни свекра со снохами?
Тао Снохач осекся и, опустив голову, молча вышел из толпы.
Да,
Иней на кровле соседской не трогай – Перед порогом расчисти сугробы.Оставляем пока связанных Ханя Шулера и Ван Шестую и расскажем о Хань Даого.
В тот день он не дежурил в лавке и возвращался домой рано. Стояла середина восьмой луны. В новенькой шапочке, в легком шелковом халате, в темных атласных туфлях и чулках цвета чистой воды, с веером в руке, Хань Даого шел по улице, чинно вышагивая и покачиваясь из стороны в сторону. Он то подсаживался к одному встречному, то останавливался с другим, и всякий раз уста его извергали нескончаемый поток слов. Вот он заметил знакомых – Чжана Второго по прозвищу Дотошный, служившего в бумажной лавке, и Бая Четвертого по кличке Плут, из ювелирной лавки. Оба с поднятыми кверху сложенными руками приветствовали Хань Даого.
– А, брат Хань! – протянул Чжан Дотошный. – Давненько не видались. Поздравляю со службой у почтенного Симэня! Прости, брат, что не поздравили вовремя, не пришли с подарками. Уж не обижайся!
Они предложили ему стул, и он расселся, горделиво задрав голову и помахивая веером.
– У меня, скромного ученика, нет других талантов, – высокопарно начал Хань Даого. – Уповая на благосклонность господ, я милостью добродетеля моего, почтенного господина Симэня, занял место приказчика, делю с хозяином прибыли из расчета три части – себе, семь – ему. Громадными суммами ворочаю. А над сколькими лавками надзирать приходится! Место, действительно, весьма солидное и почетное, не то что у других.
– Ты, брат, ведь, кажется, торгуешь только в лавке шелковой пряжи? – попытался было уточнить Бай Плут.
– Да ты, дорогой мой, не в курсе дела, – перебил его улыбающийся Хань. – Это ж только название – лавка пряжи, а у хозяина таких лавок – больших и малых – по всей округе разбросано. А все доходы и расходы через мои руки проходят. А как хозяин к моим советам прислушивается! И радости и огорчения – все вместе делим. Без меня все дело встает. Как возвращается господин из управы, за стол сам сядет и меня за компанию приглашает, а если меня нет, и есть не будет. А то на досуге к нему в кабинет идем – фруктами лакомимся, беседуем – до полуночи засиживаемся. Вот недавно день рождения его старшей супруги справляли. Так моя жена в паланкине пожаловала, подарки поднесла. Хозяйка до второй ночной стражи ее не отпускала. Одним словом, мы с хозяином как свои живем, и нисколько я его не боюсь. Меж нами не существует никаких секретов. Я б не должен вам говорить, но скажу: хозяин делится со мной даже тем, что делается в спальне. А все потому, что человек я порядочный, солидный и трепаться не буду. Я приношу хозяину высокие прибыли и избавляю от убытков, в общем, со мной бед не наживешь. А до какой степени я точен и честен в обращении с деньгами и другими ценностями! Я гроша не возьму, у меня комар носа не подточит. Меня даже приказчик Фу побаивается. Я не хвалюсь, но хозяин ценит меня как раз за эти качества.
Хань Даого вошел в самый раж, когда к нему подбежал запыхавшийся человек.
– О чем ты, брат, разговоры ведешь? – спросил он. – Я тебя и в лавке разыскивал.
Он отвел Хань Даого в сторону и сказал:
– Видишь ли, дело-то какое. Жену твою с деверем застукали и связанных в околоток повели. В суд собираются отправить. Придется тебе кое-кого подмаслить, а то неприятностей наживешь.
Хань Даого побледнел со страху и только языком прищелкнул. Потом он топнул ногой и бросился бежать.
– Брат, ты куда? – окликнул его Чжан Дотошный. – Ты ж не все рассказал.
– Некогда мне с вами сидеть, дело у меня! – подняв руку, крикнул Хань Даого и скрылся из виду.
Да,
До дна исчерпав полноводные реки, Ты краску стыда не отмоешь вовеки.Если хотите узнать, что случилось потом, приходите в другой раз.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Ты, своенравный, опьяненный властью,
Поменьше обнаруживай пристрастья.
Кто алчен, до забав распутных падок –
Устои рушит, вносит беспорядок.
Грубить – попрать достоинство чужое,
Хитрить и пить без меры – дело злое.
Коль мысль тебя волнует о грядущем,
Во всех делах будь благотворцем сущим.
Итак, подбежал Хань Даого к воротам своего дома и узнал, что его младший брат и жена, связанные, доставлены в околоток. Хань бросился в лавку на Львиную, чтобы посоветоваться с Лайбао.
– Попроси скорее дядю Ина, – посоветовал Лайбао. – Пусть он поговорит с хозяином. А стоит ему только послать правителю Ли свою визитную карточку, как любое, даже самое серьезное дело, сразу будет замято.
Хань Даого помчался к Ин Боцзюэ, но жена его выслала служанку сказать, что хозяина нет дома, и где, мол, он, неизвестно. Может, дескать, он у господина Симэня.
– Нет дома? – переспросил Хань. – А Ин Бао?
– Тоже ушел, – был ответ.
В полном отчаяньи Хань Даого побежал в квартал кривых террас.
Надобно сказать, что Ин Боцзюэ, приглашенный Хэ Лянфэном, братом хучжоуского купца Хэ Гуаньэра, пировал в гостях у Хэ Цзиньчань, жившей в четвертом переулке. Там его и нашел Хань Даого. Ин Боцзюэ вышел раскрасневшийся, из-под козырька его шапки торчала зубочистка. Хань отвесил ему земной поклон, отозвал в сторону и – так, мол, и так – рассказал о случившемся.
– Раз такое дело, придется мне самому с тобой пойти.
Ин Боцзюэ распрощался с Хэ Лянфэном, и они с Хань Даого отправились сперва к нему домой, где Ин разузнал подробности.