Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй
Шрифт:
Выйдя от Юэнян, старая Лю неподалеку от ворот повстречала в дым пьяного Цяня с фонарем в руке.
– А, наставник Цянь! – протянула Лю. – Награду получил? Поделился бы со старухой-то, а?
– А ты тут при чем? – обрезал ее Слюнявый.
– Я ж на чашке воды гадала, тебе, старику, помогала, а ты меня со счетов сбрасываешь, да? – набросилась Лю. – Теперь убей, пальцем не шевельну.
– Ну и ловка ж ты, сводня! – стоял на своем Слюнявый. – Зубы-то мне не заговаривай! Чушь не городи! Где ж ты мне помогала? Меня в этот дом столько лет приглашают! С какой стати наградой делиться?!
– Чтоб тебя голод скрутил, демон проклятый! – указывая на Слюнявого пальцем, ругалась старуха. – Только приди за мной!
Так они ругались еще некоторое время, но не о том пойдет речь.
На другой день Симэнь встал рано утром и велел слугам сопровождать его в монастырь. Одни несли свиную тушу барана, другие – парадные одежды. По прибытии в монастырь переполошившиеся монахи тотчас же приготовили Симэню подстилку и начали читать молитвы. Симэнь облачился в парадное платье, помолился, потом вытянул гадательный жребий и протянул его монаху. После чаю монах разъяснил ему знаки жребия.
– Жребий предвещает счастье. Скорбящий скоро поправится. Оберегайте его от дальнейших приступов недуга.
Симэнь отблагодарил монахов деньгами и направился домой. Когда он спешился у ворот, ему доложили об Ин Боцзюэ, ожидавшем в крытой галерее.
– Присаживайся! – сказал Симэнь. – Я сейчас приду.
Он пошел к Пинъэр, рассказал ей о содержании жребия и воротился в крытую галерею.
– Как дела, посредник? – спросил Симэнь. – Много тогда прикарманил? Хоть пригласил бы когда.
– А почему именно я должен приглашать? Се Цзычуню тоже кое-что перепало, – посмеивался Боцзюэ. – Ну, да ладно! Вот куплю закусок, тогда и угощу.
– Ты и всерьез подумал? – усмехнулся Симэнь. – Нет, брат, мне твоего не нужно. Я так, чтобы тебя выпытать.
– Кстати! – начал Боцзюэ. – Ты нынче, говорят, свинью с бараном в жертву принес? В монастыре был? Богатые жертвы! А брату младшему так ничего и не поднесешь?
– Ты прав! – подхватил Симэнь и кликнул Циньтуна: – Ступай дядю Се пригласи.
Симэнь велел поварам готовить закуски. Боцзюэ ждал прихода Се Сида с нетерпением.
– Давай начнем пока! – не выдержал Боцзюэ. – Ишь как возгордился! Не дождешься его!
Они сели за стол и наполнили чарки.
– Дяди Се нет дома, – доложил прибывший наконец Циньтун.
– Где ты пропадал? – спросил Симэнь.
– Дядю Се разыскивал, – отвечал слуга.
Боцзюэ провозглашал тосты за спасение Гуаньгэ, чем очень порадовал Симэня.
– Все время я тебе, брат, надоедаю, – заговорил Боцзюэ. – Неловко мне перед тобой. Хочу пригласить тебя завтра или послезавтра ко мне на скромное угощение. Будут братья. Выпьем по чарочке. Не против, а?
– На посредничестве нажился и давай деньгами сорить, – заметил, смеясь, Симэнь. – Зачем тратиться? Свинина с бараниной у меня остались. Я тогда тебе пошлю.
– Как ты, брат, любезен! – воскликнул благодарный Боцзюэ.
– А певцов уж сам позови, – предложил Симэнь.
– Разумеется! Только помощников у меня нет.
– Мы люди свои! – успокоил его Симэнь. – Каждый своих слуг пошлет. Я Циньтуну с Дайанем велю помочь.
– Тогда все будет в порядке!
Они посидели еще немного и простились.
Да,
Когда захочет человек две жизни в пиршествах провесть, Всего, – живи хоть целый век, – их будет тысяч тридцать шесть [37]…Хотите знать, что было потом, приходите в другой раз.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ
Грядущих дней теченье не предскажешь,
Однако в час веселья иногда
Нежданная, негаданная вовсе,
Стучится к людям горькая беда.
Красавице – несчастье выпадает,
Одна она тоскует у окна,
Гуляка буйным радостям отдался,
Ему уж мало сельского вина,
Наскучило торчать под абрикосом,
Желает перемены он – и вот
Теперь средь померанцев у колодца
Ждет, что напиток редкий обретет.
Есть в жизни радость, есть в ней и печали,
То ласка от нее, то боль обид,
То вдруг весенним ветерком обдует,
То ледяной крупой запорошит.
Так вот. Встал Симэнь утром и, выйдя из спальни Цзиньлянь, велел Циньтуну с Дайанем отнести свиные ножки и баранину к Ин Боцзюэ.
Когда слуги пришли к Боцзюэ, тот только что вернулся домой после вручения приглашений гостям.
– Будьте так добры! Милости прошу! – то и дело повторял он, пока не скрылся за дверью, и принялся писать.
«Сколько раз причинял я Вам хлопоты, и на сей случай опять Вы не обошли меня щедрой милостью своею, за что приношу Вам искреннейшую благодарность.
Прошу Вас, брат, незамедлительно пожаловать ко мне, дабы всем вместе отбыть за город, где Вас ожидает увеселение».
Ин Боцзюэ вышел из дому и передал приглашение Дайаню.
– Ничего не надо писать! – сказал Дайань. – Нас батюшка прислал помочь вам. Мы не можем отлучаться.
– Дорогие вы мои! – воскликнул, улыбнувшись, Боцзюэ. – Неловко мне, право слово, утруждать вас. Совесть не позволяет.
Боцзюэ убрал записку в рукав.
– А где пир будет? – спросил Дайань. – Мы столы бы пока приготовили, а то запылились, наверно.
– Дорогой мой! – говорил Боцзюэ. – Столы, верно, протереть надобно. Мы уж сначала дома закусим, а потом за город поедем веселиться.