Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй

Автор неизвестен

Между тем Чан Шицзе с Ин Боцзюэ прошли в залу. Узнав, что хозяин дома, они уселись и стали ждать. Долго они просидели, а Симэнь все не показывался. Появились Шутун и Хуатун с сундуком, доверху набитым шелковыми одеждами. Они, кряхтя, добрались до залы и присели отдохнуть.

– Таскали, таскали, а еще столько же осталось, – сказал один из них.

– А где же батюшка? – спросил Боцзюэ.

– В саду отдыхают, – ответил Шутун.

– Будь добр, скажи про нас, – попросил Боцзюэ.

Слуги понесли сундук.

– Батюшка просит немного обождать, – сказал вышедший к ним немного погодя Шутун. – Сейчас придет.

Наконец появился Симэнь, и оба приветствовали его поклонами.

– Замаялся ты, брат, видать, с приемами-то, – начал Боцзюэ, когда все сели. – Минуты свободной нет. Что ж нынче дома сидишь?

– Вот с тех пор на пирах да угощениях, – говорил Симэнь. – Опился – сил никаких нет. Сегодня тоже приглашали – отговорился.

– Это что за сундук сейчас протащили? – спросил Боцзюэ.

– Видишь, осень наступает, – говорил Симэнь. – Всем одежды шить приходится. Сундук, что ты видел, принадлежит Старшей. Правда тут пока только примерно половина заказа. Остальное пошьют позднее.

Чан Шицзе даже язык высунул.

– А у шестерых жен, выходит, шесть сундуков! – изумлялся он. – Вот это роскошь! Бедняку и штуки холста не укупить, а тут вон сколько шелков. Да, ты, брат, действительно, из богачей богач!

Симэнь и Боцзюэ рассмеялись.

– А из Ханчжоу пока нет шелков? – спрашивал Боцзюэ. – Как там у них идут дела? Да, Ли с Хуаном выручили серебро? Долг вернули?

– Из Ханчжоу пока ни слуху ни духу, – отвечал Симэнь.– Наверно, корабль где-нибудь застрял. Я так беспокоюсь! А Ли с Хуаном обещались в будущем месяце расплатиться.

Боцзюэ подсел поближе к Симэню.

– Брат! – обратился он к Симэню. – Помнишь, о чем тебя просил в прошлый раз брат Чан? Ты был все занят, так и поговорить больше не пришлось, а ему хозяин покоя не дает, жена досаждает. Он вон уж ходит будто невменяемый какой. И холода осенние подступают, а у него шуба в закладной лавке. Сделай такую милость, выручи его! Кому и помочь, как не обездоленному! Выручи, чтобы хоть жена не ворчала. Дом бы ему купить. Все бы поздравлять приходили. Опять же тебе, брат, в заслугу поставили. Он меня упросил к тебе обратиться. Ну, помоги уж ему!

– Я ведь ему обещал пособить, – говорил Симэнь. – Знаешь, сколько я потратил серебра в столице! Давайте обождем Ханя, тогда и решим. Раз нужен дом, я дам ему серебра на покупку. Не понимаю, к чему такая спешка.

– Брат Чан сам-то не спешил бы, – объяснял Боцзюэ, – да жена ворчит. Проси, говорит, денег да и только.

Симэнь некоторое время колебался.

– Ну ладно, раз так! – наконец уступил он. – А какой же тебе нужен дом?

– Их двое: он да жена, – отвечал Боцзюэ. – Плохо-бедно, нужны прихожая, гостиная, спальня и кухня. А цена – три-четыре слитка серебра. Дай уж ему, брат, поскорее. Пусть завершит великое дело.

– Пока я дам ему немного мелочи, – сказал Симэнь. – На одежду и мебель. Пусть все припасет заранее, а присмотрит дом, дам и на дом, хорошо?

– Какое великодушие! – воскликнули в один голос Боцзюэ и Шицзе.

Симэнь позвал Шутуна.

– Ступай к матушке Старшей, – наказывал хозяин, – попроси достать из кожаного баула узелок с мелочью и принеси мне.

– Слушаюсь! – отозвался Шутун и вскоре передал Симэню узелок.

– Тут мелочь, – говорил Симэнь, обратившись к Шицзе, – это у меня после приема у императорского наставника от чаевых осталась дюжина лянов. Возьми и купи, что нужно.

Симэнь развязал узелок. В нем лежали мелкие кусочки серебра достоинством в три-пять цяней. Чан Шицзе спрятал узелок в рукав и поклоном поблагодарил Симэня.

– За мной дело не станет, – говорил Симэнь. – Найди подходящий дом, и я тут же дам сколько потребуется. Ты пока ведь ничего не присмотрел, правда? Так что подыскивай скорей. Только у меня серебро появится, сполна получишь.

Шицзе принялся рассыпаться в благодарностях.

– Жили в старину такие люди, – начал Боцзюэ, когда все уселись. – Богатство презирали, щедро жертвовали. Потом их дети и внуки прославили свой род и приумножили достояние предков. А у скупцов, накопивших горы золота, потомки оказались никудышными и даже могил предков не уберегли. Да, Небо каждому воздает по заслугам его!

– Ведь серебру ходить полагается, а не лежать под спудом, – поддержал его Симэнь. – Спрячь его, когда ему самим Небом дано быть в употреблении. Один копить будет, значит другому не хватит. Копить сокровища – зло великое!

Тому свидетельством стихи:

Богатства накопил – душой расцвел, А ведь в богатстве корень многих зол. Дрожит богач над каждым медяком И щедрого считает дураком. Но всех нас ожидает смертный час, Один лишь прах останется от нас. Когда за скрягой Смерть [5]сама придет, Тот ничего в могилу не возьмет [6].

Пока они вели разговор, Шутун подал обед, и все принялись за еду. Чан Шицзе откланялся и с серебром в рукаве, веселый, поспешил домой. Только он переступил порог, жена опять начала ворчать:

– С виду платан, да листья опали! Дубина стоеросовая! Сам целыми днями шатается, а жена сиди дома голодная. Довольный идет, бесстыжий! Чему обрадовался? Жить негде, стыдно людям в глаза смотреть. А ведь мне приходится насмешки соседей выслушивать.

Шицзе молчал, дожидаясь, пока жена успокоится. Когда она, наконец, утихомирилась, он не спеша достал из рукава серебро и, развязав узелок, высыпал содержимое на стол.

– Братец ты мой любезный! – глядя на серебро, причитал он. – Дырочка ты квадратиком [7]! Как же ты блестишь, как приятно звенишь, сокровище мое бесценное! Аж кровь стынет в жилах. Я б тебя оросил, жаль воды нет под рукой. Пораньше бы тебе явиться, тогда не поносила бы меня вздорная баба.

Жена увидала лянов двенадцать серебра и, вся просияв, бросилась прямо к столу, готовая выхватить его из мужниных рук.

– Ты весь век мужа позоришь, – говорил Шицзе, – а как серебро увидала, так сразу подлизываться? Завтра же куплю одежды да и жилье себе присмотрю. Довольно с меня твоей ругани!