Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй
Шрифт:
– Ваше сиятельство, «неравенство вещей есть их неотъемлемое свойство» [2], – вставил стоявший рядом сюцай Вэнь. – Каждому свое на роду написано. Кто бедствует, а кто блаженствует; кому долгоденствием наслаждаться, кого ранняя смерть подстерегает. И судьбу не обойти никому, даже и мудрецу.
– Где вы учились, почтеннейший сударь? – обернувшись в сторону облаченного в траур сюцая, спросил Сюэ.
– Ваш бесталанный ученик значится лишь в списках местного училища, – отвечал Вэнь, земно кланяясь.
– Разрешите взглянуть на гроб усопшей сударыни, – сказал Сюэ.
Симэнь велел слугам приоткрыть с обеих сторон покров. Сюэ приблизился к саркофагу.
– Великолепный саркофаг! Прекрасное дерево! – воскликнул он. – Дорого заплатили, позвольте узнать?
– Видите ли, это мне один мой родственник уступил, – сказал Симэнь.
– Ваше сиятельство, – вмешался Боцзюэ. – Редкий материал, а? Сколько, как вы думаете, стоит, а? Догадайтесь-ка, что за дерево и откуда?
Сюэ принялся внимательно разглядывать гроб.
– Если не из Цзяньчана, то, должно быть, из Чжэньюани [3], – заметил он наконец.
– Чжэньюаньским доскам далеко до этих, – перебил его Боцзюэ.
– Лучше, конечно, из янсюаньского вяза [4].
– Тонки да коротки вязовые-то доски. Разве как эти? – продолжал Боцзюэ. – Нет, не вяз это, а дерево из пещеры Персиков, что в Улинской долине Хугуана [5]. Туда в старину, при Танах, рыбак заплыл и с циньскими девицами повстречался. От смуты они там скрывались [6]. Редко кто в пещеру попадает. Доски – что надо! Больше семи чи длиной, четыре цуня в толщину и два с половиной чи шириной. Спасибо, у своего человека достали, по-родственному, можно сказать, уступил за триста семьдесят лянов серебра. Вы, ваше сиятельство, должно быть, заметили, как аромат в нос ударил, когда покров приподымали. Расписан и снаружи и внутри.
– Да, – вздохнул смотритель Сюэ, – только такие счастливые, как сударыня, могут наслаждаться в таком гробу. Столь высокой чести не удостаивают даже нас, придворных.
– Вы слишком скромны, ваше сиятельство, – вступил в разговор шурин У Старший. – Можем ли мы, провинциальные чины, угнаться за вашим сиятельством, когда вы удостоены высочайших почестей придворного сановника Его Величества? Ведь вы, ваше сиятельство, лицезреете светлый лик Сына Неба, а мы из ваших уст внимаем драгоценное слово Его Величества. Вон его превосходительство Тун удостоен титула князя. Теперь сыновья и внуки его будут одеты в халаты с драконами и препоясаны нефритовыми поясами. Так что вам, ваше сиятельство, по-моему, все доступно.
– Позвольте узнать, как вас зовут, почтенный? – спросил Сюэ. – Вижу, за словом в карман не полезете.
– Рекомендую! Брат моей жены, брат У Старший, – представил шурина Симэнь. – Занимает пост тысяцкого в здешней управе.
– Вы брат покойной сударыни? – спросил Сюэ.
– Нет, брат моей старшей жены, – пояснил Симэнь.
Смотритель Сюэ поклонился шурину У и сказал:
– Прошу прощения, сударь.
Хозяин проводил смотрителя Сюэ на крытую галерею и предложил высокое кресло. Когда гость сел, подали чай.
– В чем дело?! Почему нет его сиятельства Лю? – удивлялся Сюэ. – Надо будет послать за ним моего слугу.
– Ваша милость посылали паланкин за его сиятельством, – говорил слуга смотрителя, встав на колени. – Его сиятельство вот-вот прибудут.
– А два исполнителя даосских напевов прибыли? – спросил Сюэ.
– Давно прибыли, ваше сиятельство, – сказал Симэнь.
Вскоре появились исполнители и отвесили земные поклоны.
– Вас покормили? – спросил Сюэ.
– Покормили, ваше сиятельство, – ответили сказители.
– Тогда не подкачайте! Щедро награжу!
– Ваше сиятельство! – заговорил Симэнь. – Для вас приглашена актерская труппа.
– Что за труппа? – поинтересовался смотритель.
– Хайяньская [7].
– А, так они ведь на своем варварском наречии поют, – сморщился Сюэ. – Не разберешь, что тявкают. Такие актеры в диковинку разве что студентам-горемыкам, которые года по три над писанием корпели, добрый десяток лет с лютней, мечом и связкой книг за плечами по свету маялись, потом в столице экзамены держали, кое-как чиновное звание получили и опять без жен живут. Нас же, одиноких, почтенных придворных смотрителей, такие лицедеи не интересуют.
– Позвольте, ваше сиятельство, с вами не согласиться, – говорил, улыбаясь, сюцай Вэнь. – Говорят, поселился в Ци, по-циски и говори [8]. Неужели, ваше сиятельство, вас, пребывающих в высоких теремах и хоромах, нисколько не трогает за душу игра актеров?
– О, прошу прощенья, я совсем запамятовал, что средь нас и почтеннейший сударь Вэнь! – воскликнул Сюэ и, смеясь, ударил по столу. – Представители местной чиновной знати, разумеется, заступаются за себе подобных.
– И сановные мужи из сюцаев выходят, – не унимался Вэнь. – Вы, ваше сиятельство, сучок рубите, а урон всему лесу наносите. Убей зайца – лиса пригорюнится. Всякий за своих собратьев вступится.
– Вы не совсем правы, сударь, – заметил Сюэ. – В одном и том же месте рядом живут и мудрецы и глупцы.
Тем временем доложили о прибытии в паланкине его сиятельства Лю. Встретить знатного гостя вышли шурин У Старший и остальные. Лю поклонился перед гробом и приветствовал присутствующих.
– Где вы до сих пор пропадали, ваше сиятельство? – спросил Сюэ.
– Меня навестил родственник Сюй с Северной стороны, вот и задержался, – пояснил Лю.
Когда все расселись, подали чай.
– Жертвенный стол готов? – спросил своих слуг смотритель Лю.
– Все готово, – ответили те.
– Мы пойдем возжечь жертвенные предметы, – сказал Лю.
– Не извольте беспокоиться, ваше сиятельство, – уговаривал его Симэнь. – Вы уже отдали долг усопшей.