Цветы в небе
Шрифт:
Каюсь, я и сам, видя эту постановку уже тысячи раз, любуюсь до ломоты в сердце… Мой пассажир возится, зачем-то задирая очки на шлем. Внезапно извернувшись, Елисей хватает меня за ворот и подтягивает к своему лицу, задранному вверх. И произносит, почти касаясь ртом подбородка:
– Давненько под тобой молоденький так не верещал, а, Еськин?
Тьху, блядь, сука мерзкая, циничная! Ржавым мясницким ножом прямо по самому возвышенному, чистому… Откуда вы такие берётесь, зверьё смердящее? Смотрю в бесстыдные наглые глаза – цветом один-в-один как у меня. Много ты, цуцик, знаешь о том, кто и как подо мной верещал. Выдрать бы тебя разок, чтобы на карачках неделю ползал
С психу тяну клеванты так, что валю крыло в скручивание – наши ноги взлетают выше края крыла, нас мотает как изжёванную игрушку в пасти расшалившегося щенка. Елисей верещит, как потерпевший, но отстаёт от меня, захлебнувшись адреналином. А я падаю… Валюсь топором сквозь воздух и совершенно ничего не могу поделать – сайперс 2 уже сработал и из меня принудительно вытягивает чувства – плотские, остро-эротичные, которые я так долго хранил туго свёрнутым запасным парашютом. Блядь, столько лет и ни одной аварии…
2
сайперс – устройство, срабатывающее автоматически на определённой высоте и высвобождающее запасной парашют.
Пугающе быстро снижаемся по спирали – скорее вниз, избавиться навсегда от этого дурного мальчишки, отцепить, отпихнуть, уйти не оглядываясь… Но бедное тело, внезапно пробудившись, жаждет совсем другого – подмять под себя, навалиться сверху и чтобы он вот так же вопил, как сейчас:
– А-а-а-а!!! Еськин!!! Охуе-е-е-е-е-ть!.. Ещё-о-о-о!!! Ещё дава-а-а-а-й!
Никогда. Никогда у меня тебя не будет… И снова эта объёмность несказанных слов, эхо внутри и кровавый привкус железа. "Чё, блядь, сглазил?!" – мерзкий голос моей потаскухи-бывшей скрипит ехидно ржавой петлёй. Есть у меня такая суперспособность: говорю нечто, в невозможности чего убеждён на миллион процентов – и всей кожей чувствую, как слова обретают вес и ложатся пророчеством …или проклятием.
"…Да никогда в жизни я в ВДВ не попаду!" – и становлюсь десантником.
"…Жена бросит? Не-е-т, только не меня!" – и шлюха-жена становится бывшей.
"…В престижный аэроклуб после двухлетнего тихого запоя? Конечно, не возьмут никогда!" – и вот я уже пять лет синьку даже не нюхаю, а работа здесь мне безумно нравится.
Никогда у меня его не будет! Иди ты в жопу, судьба, глумись над кем-нибудь другим. Я ведь это наверняка знаю, точно… Судьба ухохатывается где-то за кадром голосом моей бывшей: "Ну да, ну да – ты каждый раз это говоришь и отказываешься верить, дурень!". Плевать. На этот раз точно нет.
Закладываю резкий разворот на приземление – ох и достанется же мне от начальства за такие опасные фокусы в воздухе с "особо важным" пассажиром. Ну и пусть, в следующий раз не поставят на мажоров. Нажрался я ими до самых гланд… Хлопаю Елисея по заднице, чтобы он ноги поднял для приземления. Давлю подушку 3 и мы лихо плюхаемся на затоптанную, выжженную солнцем траву.
По сценарию к нам подбегает оператор и начинает лихорадочно
3
давить подушку – единомоментно гасить скорость парашюта типа "крыло", путём вытягивания строп управления.
– Елисей, следующий тандем приземлится прямо на тебя.
Королевич нехотя, не спеша садится вертикально, позволяя мне отцепиться наконец от настоигравшего соседства. Быстро собираю крыло в охапку, поворачиваюсь на выход с посадочной площадки и опять натыкаюсь на Елисея. Блядь, я думал, он уже умотал переодеваться. Когда ж это прекратится?
Но долбаный королевич жестом подзывает фотографа и облапывает меня со спины.
– Вот так будет правильнее Еськин, когда я сзади! – и утыкает подбородок мне в плечо.
Поворачиваю к нему лицо, не успеваю открыть рот, чтобы дать волю гневу, как…
– Улыбочку! – рефлекторно перевожу глаза на бешено щёлкающую затвором камеру.
– Отлично… – бормочет прынц, отпускает меня и отходит. Легонько хлопнув меня по заду. Да что ж за беспредел, блядь, такой! Пупы земли хуевы! Иду на деревянных ногах сквозь обычную суету посадочной площадки – приземляются операторы, следующие тандемы, бегают туда-сюда помощники…
Отхожу в сторонку, сбрасываю груду крыла на бетон – останавливаюсь на минутку передохнуть перед укладочной. Достаю телефон…
– Еськин, так когда ты тут закругляешься? – бесцеремонный обрыдлевший голос врезается под дых навязчивым кошмаром.
– Ч-чего?!
– Когда за тобой заехать?
Ебануться ёлки гнутся. Я что, в параллельную реальность попал?
– Слушай, мальчик, ну что ты ко мне докопался? Тебе чего?..
Королевич приподнимает бровки и ухмыляется – мол, хватит ломаться, мы оба знаем, чего. На этом святом моменте экран моего телефона бесшумно вспыхивает – боже, как вовремя…
– Да, солнце моё?.. Всё нормально, а то как же!.. М? … Сегодня ещё один – предзакатный. Так что часов в девять… Ха-ха, ладно! Я всегда осторожен, спасибо, Любовь моя… Угу, и я тебя. Жди!
От родного голоса на сердце делается легко, и я даже напрочь забываю о своём новоявленном кошмаре, пока не натыкаюсь на тяжёлый взгляд обиженной девочки, у которой от мороженки откусили слишком большой кусок.
– Что за чика, Еськин? Твоя тёлка? Перезвони и скажи, что сегодня не придёшь. Типа, с мужиками в баню собрался или куда вы там ходите после своей работы…
– (тяжко вздыхаю) Ты больной?..
– Что ломаешься-то? Ты ж не только по тёлкам, я всё увидел. Поехали, круто время проведём – посмотришь на нормальную жизнь, ты такого и не видел, наверняка…
Подхожу к борзоте, цепляю согнутым пальцем и оттягиваю ворот футболки.
– С жиру бесишься, барчук? Или поспорил с корешами, что доведёшь пенсионера до инфаркта? – мой голос полон сочувствия и снисходительной жалости. – Я тебе даже объяснять ничего не буду – не поймёшь всё равно. Просто повернись и иди, куда ты там собирался… Ауфидерзейн.
За каждым "нет" он видит "да"-
Ему плевать, раз захотелось.
Цежу сквозь зубы: "Никогда