Ревела улица, гремя со всех сторон.В глубоком трауре, стан тонкий изгибая,Вдруг мимо женщина прошла, едва качаяРукою пышною край платья и фестон,С осанкой гордою, с ногами древних статуй…Безумно скорчившись, я пил в ее зрачках,Как бурю грозную в багровых облаках,Блаженство дивных чар, желаний яд проклятый!Блистанье молнии… и снова мрак ночной!Взор Красоты, на миг мелькнувшей мне случайно!Быть может, в вечности мы свидимся с тобой;Быть может, никогда! и вот осталось тайной,Куда исчезла ты в безмолвье темноты.Тебя любил бы я – и это знала ты! [111]
111
Перевод Эллиса
CIII. Скелет-земледелец
Старинная виньетка
Среди ученых книжных груд,Что в виде мумий позабытых,Слоями пыли перевитых,В лавчонках уличных гниют,В глаза бросаются порою,Будя толпу печальных думИ поражая вместе умКакой-то важной красотою,Рисунки странные: скелетИль остов, мускулов лишенный,С лопатой, в землю погруженной,Стоит,
как пахарь древних лет.– Колодник, взятый у могилы,Всегда зловещий и немой,Скажи: чьей волей роковойТы напрягаешь снова силыДавно разбитых позвонков?В чьей это ферме захудалойПлодами жатвы небывалойТы закрома набить готов?Иль хочешь ты, эмблемой страннойПророча всем одну судьбу,Нам показать, что и в гробуНеверен сон обетованный?Что все нам может изменить,Что даже смерть с могилой лживы,И там, где смолкнет гул наживы,Увы! придется, может быть,В полях неведомого краяВзрывать нам девственную новь,Ногой, истерзанною в кровь,На край лопаты налегая?.. [112]
112
Перевод П. Якубовича
CIV. Вечерние сумерки
Вот вечер сладостный, всех преступлений друг.Таясь, он близится, как сообщник; вокругСмыкает тихо ночь и завесы, и двери,И люди, торопясь, становятся – как звери!О вечер, милый брат, твоя желанна теньТому, кто мог сказать, не обманув: «Весь деньРаботал нынче я». – Даешь ты утешеньяТому, чей жадный ум томится от мученья;Ты, как рабочему, бредущему уснуть,Даешь мыслителю возможность отдохнуть…Но злые демоны, раскрыв слепые очи,Проснувшись, как дельцы, летают в сфере ночи,Толкаясь крыльями у ставен и дверей.И проституция вздымает меж огней,Дрожащих на ветру, свой светоч ядовитый…Как в муравейнике, все выходы открыты;И, как коварный враг, который мраку рад,Повсюду тайный путь творит себе Разврат.Он, к груди города припав, неутомимоЕе сосет. – Меж тем восходят клубы дымаИз труб над кухнями; доносится поройТеатра тявканье, оркестра рев глухой.В притонах для игры уже давно заселиВо фраках шулера, среди ночных камелий…И скоро в темноте обыкновенный ворПойдет на промысл свой – ломать замки контор.И кассы раскрывать, – чтоб можно было сноваСвоей любовнице дать щегольнуть обновой.Замри, моя душа, в тяжелый этот час!Весь этот дикий бред пусть не дойдет до нас!То – час, когда больных томительнее муки;Берет за горло их глухая ночь; разлукиСо всем, что в мире есть, приходит череда.Больницы полнятся их стонами. – О да!Не всем им суждено и завтра встретить взглядомБлагоуханный суп, с своей подругой рядом!А впрочем, многие вовеки, может быть,Не знали очага, не начинали жить! [113]
113
Перевод В. Брюсова
CV. Игра
Вкруг ломберных столов – преклонных лет блудницы.И камни, и металл – на шеях, на руках.Жеманен тел изгиб, насурмлены ресницы.Во взорах ласковых – безвыходность и страх.Там, над колодой карт, лицо с бескровной кожей.Безгубый рот мелькнул беззубой чернотой.Тут пальцы теребят, сжимаясь в нервной дрожи,То высохшую грудь, то кошелек пустой.Под грязным потолком, от люстр, давно немытых,Ложится желтый свет на груды серебра,На сумрачные лбы поэтов знаменитых,Которым в пот и кровь обходится игра.Так предо мной прошли в угаре ночи душнойКартины черные, пока сидел я там,Один, вдали от всех, безмолвный, равнодушный,Почти завидуя и этим господам,Еще сберегшим страсть, и старым проституткам,Еще держащимся, как воин на посту,Спешащим промотать, продать в веселье жуткомОдни – талант и честь, другие – красоту.И в страхе думал я, смущенный чувством новым,Что это зависть к ним, пьянящим кровь свою,Идущим к пропасти, но предпочесть готовымСтраданье – гибели и ад – небытию. [114]
114
Перевод В. Левика
CVI. Пляска смерти
Эрнесту Кристофу
С осанкой важною, как некогда живая,С платком, перчатками, держа в руке букет,Кокетка тощая, красоты укрывая,Она развязностью своей прельщает свет.Ты тоньше талию встречал ли в вихре бала?Одежды царственной волна со всех сторонНа ноги тощие торжественно ниспала,На башмачке расцвел причудливый помпон.Как трется ручеек о скалы похотливо,Вокруг ее ключиц живая кисеяШуршит и движется, от шуток злых стыдливоМогильных прелестей приманки утая.Глаза бездонные чернеют пустотою,И череп зыблется на хрупких позвонках,В гирлянды убранный искусною рукою;– О блеск ничтожества, пустой, нарядный прах!Карикатурою тебя зовет за этоНепосвященный ум, что, плотью опьянен,Не в силах оценить изящество скелета —Но мой тончайший вкус тобой, скелет, пленен!Ты здесь затем, чтоб вдруг ужасная гримасаСмутила жизни пир? иль вновь живой скелет,Лишь ты, как некогда, надеждам отдалася,На шабаш повлекли желанья прежних лет?Под тихий плач смычка, при ярком свеч дрожаньеТы хочешь отогнать насмешливый кошмар,Потоком оргии залить свои страданьяИ погасить в груди зажженный адом жар?Неисчерпаемый колодезь заблуждений!Пучина горести без грани и без дна!Сквозь сеть костей твоих и в вихре опьяненийНенасытимая змея глазам видна!Узнай же истину: нигде твое кокетствоДостойно оценить не сможет смертный взгляд;Казнить насмешкою сердца – смешное средство,И чары ужаса лишь сильных опьянят!Ты пеной бешенства у всех омыла губы,От бездны этих глаз мутится каждый взор,Все тридцать два твои оскаленные зубаСмеются над тобой, расчетливый танцор!Меж тем, скажите, кто не обнимал скелета,Кто не вкусил хоть раз могильного плода?Что благовония, что роскошь туалета?Душа брезгливая собою лишь горда.О ты, безносая, смешная баядера!Вмешайся в их толпу, шепни им свой совет:«искусству
пудриться, друзья, ведь есть же мера,Пропахли смертью вы, как мускусом скелет!Вы, денди лысые, седые Антинои,Вы, трупы сгнившие, с которых сходит лак!Весь мир качается под пляшущей пятою,То – пляска Смерти вас несет в безвестный мрак!От Сены набержных до знойных стран ГангесаБегут стада людей; бросая в небо стон,А там – небесная разодрана завеса:Труба Архангела глядит, как мушкетон.Под каждым климатом, у каждой грани мираНад человеческой ничтожною толпойВсегда глумится Смерть, как благовонья мира,В безумие людей вливая хохот свой!» [115]
115
Перевод Эллиса
CVII. Любовь к обманчивому
Когда, небрежная, выходишь ты под звукиМелодий, бьющихся о низкий потолок,И вся ты – музыка, и взор твой, полный скуки,Глядит куда-то вдаль, рассеян и глубок,Когда на бледном лбу горят лучом румянымВечерних люстр огни, как солнечный рассвет,И ты, наполнив зал волнующим дурманом,Влечешь глаза мои, как может влечь портрет, —Я говорю себе: она еще прекрасна,И странно – так свежа, хоть персик сердца смят,Хоть башней царственной над ней воздвиглось властноВсе то, что прожито, чем путь любви богат.Так что ж ты: спелый плод, налитый пьяным соком,Иль урна, ждущая над гробом чьих-то слез,Иль аромат цветка в оазисе далеком,Подушка томная, корзина поздних роз?Я знаю, есть глаза, где всей печалью мираМерцает влажный мрак, но нет загадок в них.Шкатулки без кудрей, ларцы без сувенира,В них та же пустота, что в Небесах пустых.А может быть, и ты – всего лишь заблужденьеУма, бегущего от истины в мечту?Ты суетна? глупа? ты маска? ты виденье?Пусть – я люблю в тебе и славлю Красоту. [116]
116
Перевод В. Левика
CVIII. Средь шума города всегда передо мной...
Средь шума города всегда передо мнойНаш домик беленький с уютной тишиной;Разбитый алебастр Венеры и Помоны,Слегка укрывшийся в тень рощицы зеленой,И солнце гордое, едва померкнет свет,С небес глядящее на длинный наш обед,Как любопытное, внимательное око;В окне разбитый сноп дрожащего потокаНа чистом пологе, на скатерти лучейЖивые отблески, как отсветы свечей. [117]
117
Перевод Эллиса
CVIII. Служанка скромная с великою душой...
Служанка скромная с великою душой,Безмолвно спящая под зеленью простой,Давно цветов тебе мы принести мечтали!У бедных мертвецов, увы, свои печали, —И в дни, когда октябрь уныло шелеститОпавшею листвой над мрамором их плит,О, как завидуют они нам бесконечно,Нам, дремлющим в тепле, в уютности беспечной,В то время, как они, под гнетом черных снов,Без доброй болтовни, в стенах сырых гробов,Скелеты мерзлые, изрытые червями,Лежат… И сыплются беззвучными клокамиНа них снега зимы… И так года текут.И свежих им венков друзья не принесут!Холодным декабрем, во мраке ночи синей,Когда поют дрова, шипя, в моем камине, —Увидевши ее на креслах в уголку,Тайком поднявшую могильную доскуИ вновь пришедшую, чтоб материнским окомВзглянуть на взрослое дитя свое с упреком, —Что я отвечу ей при виде слез немых,Тихонько каплющих из глаз ее пустых? [118]
118
Перевод П. Якубовича
CX. Туманы и дожди
И осень позднюю и грязную веснуЯ воспевать люблю: они влекут ко снуБольную грудь и мозг какой-то тайной силой,Окутав саваном туманов и могилой.Поля безбрежные, осенних бурь игра,Всю ночь хрипящие под ветром флюгераДороже мне весны; о вас мой дух мечтает,Он крылья ворона во мраке распластает.Осыпан инея холодной пеленой,Пронизан сладостью напевов погребальных,Он любит созерцать, исполнен грез печальных,Царица бледная, бесцветный сумрак твой!Иль в ночь безлунную тоску тревоги тайнойЗабыть в объятиях любви, всегда случайной! [119]
119
Перевод Эллиса
CXI. Парижский сон
Конст. Гису
I
Пейзаж чудовищно-картинныйМой дух сегодня взволновал;Клянусь, взор смертный ни единыйДоныне он не чаровал!Мой сон исполнен был видений,Неописуемых чудес;В нем мир изменчивых растенийПо прихоти мечты исчез;Художник, в гений свой влюбленный,Я прихотливо сочеталВ одной картине монотоннойЛишь воду, мрамор и металл;Дворцы, ступени и аркадыВ нем вознеслись, как Вавилон,В нем низвергались ниц каскадыНа золото со всех сторон;Как тяжкий занавес хрустальный,Омыв широких стен металл,В нем ослепительно-кристальныйСтрой водопадов ниспадал.Там, как аллеи, колоннадыТянулись вкруг немых озер,Куда гигантские наяды СвойСвой женственный вперяли взор.И берег розово-зеленый,И голубая скатерть водДо грани мира отдаленнойПростерлись, уходя вперед!Сковав невиданные скалы,Там полог мертвых льдов сверкал,Исполнен силы небывалой,Как глубь магических зеркал;Там Ганги с высоты надзвездной,Безмолвно восхищая взор,Излили над алмазной безднойСокровища своих амфор!Я – зодчий сказочного мира —Тот океан порабощалИ море в арки из сапфираУпорством воли возвращал.Вокруг все искрилось, блистало,Переливался черный цвет,И льды оправою кристаллаУдвоили свой пышный свет.В дали небес не загоралисьНи луч светила, ни звезда,Но странным блеском озарялисьЧудовищные горы льда!А надо всем, огнем экстазаСжигая дух смятенный мой,Витало, внятно лишь для глаза,Молчанье Вечности самой!