Цыганские глаза
Шрифт:
– Я… наверное, ужинать не останусь, миссис Уайтем. Если дождь закончится, я отправлюсь домой.
– О, но хозяин сказал, что вы непременно поужинаете с ним, и приказал приготовить для вас спальню. Я вас оставлю, чтобы вы могли раздеться… если только не хотите, чтобы я вам помогла.
– Нет. Я разденусь сама. Спасибо, миссис Уайтем.
После ухода экономки Пруденс с восторгом взглянула на ванну. Окутанная облаком пара, она так и манила насладиться теплом. Сбросив мокрую одежду, девушка торопливо намылилась, а затем с блаженным вздохом окунулась в горячую воду. Ощущение
Опустив голову на край ванны, Пруденс принялась рассматривать комнату, обставленную с безупречным вкусом. Она обратила внимание на причудливость и непривычную пышность мебели и украшений. Несколько вещей казались привезенными с востока. К примеру, эти зеленые и голубые вазы с замысловатыми изображениями павлинов и цветущих деревьев.
Огромная кровать вишневого дерева с шелковыми покрывалами с красно-коричневым бархатным балдахином, производила внушительное впечатление. Взгляд девушки упал на герб, вышитый золотом на тяжелой ткани – олень и сокол, поддерживающие щит. На окнах висели такие же шторы, а стены была покрыты искусно выполненными гобеленами, изображающими сцены охоты.
Спальня явно предназначалась мужчине… владельцу дома.
Лорду Фоксу!
Как только Пруденс поняла, в чьей комнате она находится, буря чувств, поднявшаяся в ее душе, заставила ее вскочить. Его спальня, черт возьми! В этом огромнейшем доме столько комнат, а он поместил ее именно сюда. Он обманул ее, одурачил, а теперь смеется над ней, зная, что она, голая, оказалась в его спальне… и в его ванне.
Девушка густо залилась краской, но ее гнев схлынул так же быстро, как и разгорелся, и она с ленивой улыбкой вновь улеглась в ванну. Стоило ей вспомнить точеное лицо Лукаса и теплые зеленовато-карие глаза, как всякое желание враждовать с ним пропало. Она все еще чувствовала жар его взгляда, воспламеняющий ее кровь, возносящий ее на вершину страсти.
Выйдя из ванны, Пруденс насухо вытерлась и взяла алый бархатный халат со спинки кресла. Засунув руки в широкие рукава, она надела его прямо на голое тело. Халат был слишком просторным и длинным, его мягкая ткань ниспадала широкими складками до самого пола. Девушка чувствовала запах, пропитавший ткань. Приятный, острый аромат сандалового дерева казался ей очень знакомым и напоминал о владельце этого халата, о его объятиях и поцелуях. Пруденс вздохнула. Широкая кровать казалась очень заманчивой, но, побоявшись измять шелковое покрывало, девушка свернулась калачиком в кресле у камина.
– Боже мой, – прошептала она вслух. – Что я делаю? Какими же чарами обладает этот мужчина?
Двенадцатая глава
Томас был в ярости. Он прекрасно знал, куда помчалась Пруденс, и уже намеревался отправиться за ней, несмотря на грозу, когда приехал Соломон. В присланной с ним записке Лукас подробно объяснил происшедшее и предложил, чтобы Пруденс переждала у него бурю. Если к вечеру погода не улучшится, она может остаться у него на ночь. В доме столько прислуги, что этого вполне достаточно для соблюдения приличий.
– То есть, достаточно, чтобы ее защитить, – съязвила Арабелла, когда Томас передал ей письмо. Мысль о том, что Пруденс не будет ночевать дома, привела ее в ужас. – Лорд Фокс пишет, что отправит ее обратно, как только гроза закончится, но ты послушай, Томас, – воскликнула она, как только дом сотрясся от очередного громового раската. – Буря стихнет не скоро, и Пруденс вынуждена будет переночевать у него. Но она не может остаться в Марлден-Холле с ним наедине. Это скандал, которого нельзя допустить. Ничего другого не остается. Я поеду туда вместе с Соломоном.
– Нет, Арабелла, – возразил Томас. – Мы поступим так, как советует Лукас. Он знает, что делает. Может, после некоторого времени, проведенного вместе с моим другом, и некоторых ухаживаний с его стороны, – он улыбнулся, – наша сестра не сможет устоять перед его обаянием.
Арабелла с недоверием взглянула на брата.
– Я не доверяю его способам ухаживания. Пруденс понятия не имеет, как вести себя с ним. В сравнении с лордом Фоксом наша сестра сущий младенец.
– Вовсе нет, Арабелла, – хмыкнул Томас. – Пруденс сумеет постоять за себя, уж в этом я уверен.
– Но это может испортить ей репутацию.
– Да она и так помчалась в гости к Лукасу, наплевав на мой запрет. Теперь уже поздно беспокоиться о репутации.
– И ты считаешь, что лорд Фокс не причинит ей вреда… не обесчестит ее?
– Конечно. Поверь, Арабелла, Пруденс ничто не угрожает. Лукас дал мне слово.
Миссис Уайтем, вернувшаяся за мокрой одеждой, принесла теплое душистое питье.
– Это отгонит простуду, – пояснила она, когда Пруденс поднесла чашку ко рту и поморщилась от резкого запаха. – Хозяин велел, чтобы я заварила это для вас. На вкус гораздо приятнее, чем на запах, можете мне поверить.
Девушка покорно выпила отвар, понятия не имея, из чего он приготовлен, но понадеявшись, что это не какое-нибудь восточное зелье, способное воспламенить ее чувственность и сделать беззащитной перед чарами Лукаса.
Соломон вернулся из Уиллоу-Хауза с ее одеждой, но без Арабеллы. Пруденс была глубоко разочарована. Она чувствовала себя брошенной на произвол судьбы… хотя на самом деле судьба вмешалась в ее жизнь в то самое мгновение, когда она увидела в королевской процессии надменного Лукаса Фокса, разряженного в пух и прах и обвешанного драгоценностями.
К счастью, сестра очень удачно выбрала для нее платье. Сиреневое и довольно скромное, с неглубоким квадратным вырезом, длинными рукавами и пышной юбкой. Пруденс высушила и расчесала волосы, но не успела их уложить. Миссис Уайтем сообщила ей, что его светлость ждет ее к ужину.
Желая поскорее увидеть Лукаса, девушка глубоко вздохнула и, набравшись храбрости, спустилась вниз. Один из лакеев провел ее в маленькую столовую.
Остановившись в дверях, Пруденс подождала, пока Лукас ее заметит. Он стоял к ней спиной в дальнем углу комнаты, положив руку на каминную полку и любуясь пляшущими лепестками пламени. Камзола на нем не было, и девушка видела, как заиграли его мышцы под белой батистовой рубашкой, когда он выпрямился, поднял руку и провел пальцами по темным волосам.