Цзянь
Шрифт:
Джейк недоуменно посмотрел на своего собеседника.
– Почему я должен был об этом знать?
– Да потому, мистер Мэрок, что ваша Блисс - его дочка.
Солдаты из личной охраны премьера вошли в кабинет Чжилиня в министерстве ровно в девять часов утра. Они открыли шкафы с папками, выдвинули ящики столов, разыскивая, вероятно, материалы, связанные с Гонконгом, Митрой и планами Чжилиня по тому региону.
Сам Чжилинь бесстрастно наблюдал, как они хозяйничают в его кабинете, в то время как Чжан Хуа, который привел их в комнату, белый от страха, дрожал как осиновый лист.
После
Чжилинь собрал нужные бумаги в портфель и подал его Чжан Хуа, бросив на него испытующий взгляд.
– Мужайтесь, мой друг, - сказал он внятно, но достаточно тихо, чтобы его не услыхали солдаты.
Медленно спустились они по лестнице и вышли на улицу. Стального цвета дождь падал с небес, обесцвечивая не только стены домов и асфальт, но даже зелень на деревьях.
Нагнув голову, Чжилинь залез в машину, которая ждала их у подъезда. Поморщился от боли, которую вызвало в нем резкое движение. Чжан Хуа сел рядом, устроив портфель на коленях. Он так крепко вцепился в его ручку, что костяшки пальцев даже побелели. Чжилинь чувствовал, что его помощника всего трясет. Ему хотелось хоть как-нибудь подбодрить его, но он понимал, что при посторонних этого делать не следует.
Офицер сидел с ними рядом, двое солдат - на переднем сидении. Чжилинь невольно подумал, не многовато ли охраны для двух пожилых и больных людей.
Прижавшись затылком к дерматиновой обивке сидения, он закрыл глаза. Боль не отпускала его. День ото дня становилось все труднее с нею справляться. Каждый раз ему стоило больших усилий локализовать боль и отправить ее на хранение в какой-нибудь участок тела, где она не очень мешала работать.
Чжилинь открыл глаза. Сквозь завесу боли и дождя он уставился в окно на милый его сердцу Пекин. Любовь к этому городу захлестнула его сердце, оттеснив на какое-то время боль.
Он вспомнил, как лет тридцать назад ездил в Чжоукуцзян, к юго-западу от города, посмотреть на место, где были обнаружены останки Пекинского Человека. Вспомнил, какое волнение он испытал - и даже какую-то странную гордость, когда разглядывал раскопки.
Время покатилось вспять, возвращая его к заре человечества. Именно здесь, на одной из самых стратегически важных точек азиатского континента, человек оставил древнейшие следы своего пребывания на этой планете.
Здесь, где плодородная долина великой Желтой Реки переходит на северо-востоке в горный массив, где торговцы, совершающие свой опасный путь в северные районы, должны преодолевать водную преграду, и выросло поселение, позднее ставшее Пекином.
В период междоусобных войн, между 403 и 221 годами до новой эры, оно называлось Цзи, что значит "тростник", который рос здесь в изобилии. После заката династии Тан это место потеряло свой статус пограничного района. Став частью северной империи в 936 году, оно стало называться Танцзин. Так его назвали основатели династии Киао.
В начале XII столетия название изменилось на Чжунду, что означает "центральная столица". Столетие
Когда в 1368 Чжу Йуаньчжень, основатель династии Мин, пришел к власти, он переименовал город в Бэйпин, что значит "северный мир". Придя к власти в 1403 году, один из его сыновей решил перевести сюда столицу из Нанкина, и город был переименован в Бэйцзин, что значит "северная столица".
При этом правителе город принял облик, который он сохраняет, в основных чертах, и поныне. В его северной части были построены новые стены внутри старых фортификаций. В южной - был насыпан земляной вал, на месте которого, повторяя контуры монгольского "города хана", в 1543 была возведена кирпичная стена. Таким образом, Бэйцзин, который иностранцы предпочитают называть как Пекин, имеет как бы два облика: внутренний город скорее квадратный, а внешний - прямоугольный.
Чжилинь повернул голову. Дождь хлестал в стекла лимузина, мчащегося по широким бульварам столицы. Уличного движения почти не было, так как автобусные и троллейбусные маршруты здесь не проходят.
Великая история, великий город. Чжилинь гордился, что был рожден китайцем, что всю свою жизнь прожил в этой великой стране. Он никогда не был на Западе и никогда не стремился туда попасть. Но он знал, что современные технологии идут оттуда. Пусть они кажутся порой ему, коренному китайцу, чем-то вроде ядовитых змей, но без их сладкого яда невозможна цивилизованная жизнь. Правда, есть опасность погибнуть от их яда, прежде чем научишься их укрощать. Но ради того, чтобы не дать своей стране прозябать вечно на задворках современности, он всю свою сознательную жизнь шел по канату над пропастью. Сейчас он понимал, что пришел решительный момент: или он дойдет до конца, или же позволит себя свалить.
Обширный зал, где заседал трибунал, из-за гнусной погоды казался еще мрачнее, чем обычно. При теперешнем душевном состоянии Чжилиня он даже казался ему могилой на дне океана. Как ни странно, сырой запах комнаты напомнил Чжилиню запах раскопок в Чжоукуцзяне, где археологи нашли Пекинского Человека.
Это был запах не только сырости, но и остановленного времени. Мир Чжоукуцзяна нисколько не изменился с тех пор, как по той земле ступала волосатая нога Пекинского Человека. Здесь, в этом просторном зале, ощущение остановившегося времени было не меньшим.
Когда он в сопровождении дрожащего Чжан Хуа и суровых стражей закона приблизился в столу трибунала, он увидел, что У Айпин пришел сюда раньше него. Долговязый министр сидел все в той же позе богомола, сложившись на стуле, в какой он сидел во время их первого открытого столкновения, произошедшего всего несколько недель назад.
Премьер тоже сидел на своем привычном месте, за высоким дубовым столом. На его челе была маска власти: сложная сеть морщинок, которая даже молодых людей превращает в стариков.