Цзянь
Шрифт:
Тем не менее, прошло несколько дней, прежде чем она смогла установить связь с Химерой. И когда она узнала последние новости, то пожалела, что позволила внутренним проблемам занимать ее столь долгое время.
То, что сообщил ей Химера, имело первостепенную важность. Секреты Камсанга, оказывается, были связаны вовсе не с очисткой морской воды.
– Проект явно военный по своему назначению, - услышала она электронный голос Химеры, - и враждебный по ориентации. Его секреты надо выведать, и как можно скорее.
Да, - подумала Даниэла, обрывая связь задолго
Несколько часов спустя, уже в кровати, она закрыла глаза и удовлетворенно вздохнула. Безумная операция "Лунный камень" будет свернута, так же, как и марионеточная война руками вьетнамцев.
Я была права, - подумала она.
– Ключ ко всему - Гонконг, и я внедрилась в самое сердце колонии. Я попала как раз в то место, где мне и следует быть.
Она задумалась об опасности, свернувшейся, подобно гремучая змея, где-то в недрах Камсанга, и вздрогнула. Лантин с Карповым чуть-чуть не разбудили эту гадину. Но об этом никто не узнает. Опасное оружие, сработанное на Камсанге, все еще дремлет.
Даниэла намеревалась сделать все, чтобы оно никогда не пробудилось.
Маслянистая вода сонно плескалась у деревянных мостков. Плавучий город хокка поскрипывал оснасткой. Прямо за скопищем джонок покачивались на воде красные, желтые и изумрудные огни ресторана "Джумбо". Последний из яликов отчалил от его борта, увозя полуночных гуляк на берег.
Цунь Три Клятвы сидел неподалеку от бушприта своей джонки. Он только что поднялся сюда по трапу из нижней каюты, где занимался любовью с Неон Чоу. Она хотела, чтобы он остался с ней, разомлевшей от секса. Цунь сделал вид, что уступил ее просьбам, прижался к ее потному, скользкому боку, чувствуя тяжесть ее ноги на своем колене. Но как только ее дыхание замедлилось и стало более размерным, он освободился от ее объятий, вылез из постели и поднялся на палубу.
Переведя взгляд на корму, он увидел, как трое его сыновей, переговариваясь, разматывают лески, плетут трал и готовят рыболовные снасти. Хорошие дети, - подумал он.
– Я не хочу кого-нибудь из них потерять. И тут же быстро отвернулся, уставившись в темную морскую гладь. Клянусь духом Белого Тигра, я не хочу терять их не из отцовского эгоизма. Просто я их люблю.
Он уловил какое-то движение внизу, и тотчас же джонка слегка качнулась, потому что кто-то ступил на ее борт. Цунь Три Клятвы оглянулся и увидел приближающуюся тень. Ему не требовалось света; он узнал человека по походке.
– Однако опасно заявляться сюда вот так, - сказал он, когда фигура приблизилась.
– Что поделаешь? Иначе мы бы не смогли увидеться: я знаю, что у тебя дел невпроворот накануне встречи.
– Он скоро будет здесь, - сказал Цунь Три Клятвы.
– После стольких лет он покидает Пекин.
– Наш брат, - сказал человек, лица которого по-прежнему не было видно. Просто невозможно поверить.
– Завтра йуань-хуань прекратит свое существование в том виде, к которому мы привыкли за все эти годы.
Человек слегка пошевелился, и иллюминация "Джумбо",
– Это означает, что все обломки фу наконец-то сойдутся вместе, - сказал Т.И. Чун.
– И нам уже не надо будет продолжать эту дурацкую войну.
– Ты не прав!
– горячо возразил Цунь Три Клятвы.
– Эта война была необходима не только для того, чтобы другие тай-пэни не заподозрили, что мы союзники. Пользуясь ей, как прикрытием, мы смогли так широко развернуться здесь: пока все наблюдали за нашими "схватками", мы спокойно скупали фирму за фирмой в Гонконге и его окрестностях. Если бы не эта война, я бы не смог начать Пак Ханмин, а Блустоун не был бы сейчас твоим партнером. Ни складами Тан Шань мы бы не владели, ни танкерами "Донелли и Тун", ни "Южно-Китайской электроникой". Короче, мы не смогли бы отработать свою долю в йуань-хуане. А так совесть наша чиста. Вот только неясно, что будет, когда все осколки фу соединятся. Кстати, ты случайно не знаешь, у кого четвертый осколок?
Т.И. Чун смотрел на море. Лицо его было полно грусти.
– До завтрашнего дня это остается тайной Старшего Брата. Но одно не подлежит сомнению: не собрав все осколки вместе, мы не имеем ничего. А пока ты только посмотри, что сделал с нами йуань-хуань! Два брата не смеют даже заявить о своем родстве, не говоря уж о том, чтобы вести семейный бизнес. Ты вынужден рисковать жизнью своей приемной дочери, а я - якшаться с этим подонком Блустоуном.
Цунь Три Клятвы вздохнул.
– Но если бы мы не знали, что такое долг, брат, то мы были бы не лучше любого варвара.
Т.И. Чун отвернулся и сплюнул за борт.
– Тогда я должен сказать тебе, что порой я сожалею о своей цивилизованности.
– Я уверен, что ты это сказал сгоряча. Я верю, что все закончится благополучно. Старшему Брату удалось разделаться со своими врагами в Пекине, и это означает, что препятствий для выполнения йуань-хуанем своей миссии теперь практически нет. Мы с тобой должны молиться, чтобы больше не было никаких накладок. Иначе наша колония обречена, несмотря на пятидесятилетнюю отсрочку, которую удалось выторговать Старшему Брату у пекинских властей. Но битва еще не закончена. Я уверен, что на севере имеются еще люди, мечтающие увидеть нашу бухту Благоуханную под коммунистической пятой.
Т.И. Чун подошел и стал рядом с братом. Их плечи соприкоснулись.
– Мы должны оберегать его как от драконов, так и от здешних властей. Если его кто-нибудь ненароком опознает, может пойти прахом работа, считай, всей нашей жизни. Наш Старший Брат - необыкновенный человек. На него всем нам молиться надо. За эти годы он стал тем, кем мечтал стать с детства: Небесным Покровителем Китая.
А в это время на верху трапа, ведущего на палубу из нижней каюты, стояла Неон Чоу и слушала затаив дыхание. Она прокралась туда почти сразу же за Цунем Три Клятвы и чуть не ахнула, увидев его занятым разговором с Т.И. Чуном, своим злейшим врагом. Прислушавшись к их беседе, она многое поняла.