Д'Артаньян в Бастилии
Шрифт:
— Все надо проверить, — проговорил он.
Отец Жозеф почтительно склонил голову немного набок, давая тем самым понять, что он ожидает распоряжений.
— Во-первых, — сказал кардинал уже обычным спокойным тоном, — следует узнать, что понадобилось этому Перье от сестер-монахинь.
— Уже установлено, ваше высокопреосвященство.
— Отлично. Так что же?
— Обитель недавно пополнилась новой пансионеркой — дочерью Перье по имени Анна.
— Иногда вы меня пугаете, Жозеф, — вырвалось у кардинала. Его высокопреосвященство крайне редко высказывал вслух свои мысли
Поэтому капуцин еле удержался от самодовольной улыбки.
— Я всегда стараюсь быть полезен вашему высокопреосвященству, — ответил он.
— И вы знаете, как я ценю ваши труды, отец Жозеф.
Во-вторых, я хочу видеть этого человека, которого Перье едва ли не насильно удерживает взаперти. Как это сделать?
— Стоит вам приказать — и он будет доставлен через час.
— Но его сторож?
Капуцин красноречиво пожал плечами.
— Нет же! — поморщился Ришелье. — Я же сказал вам — так, чтобы тот, другой, ничего не узнал.
— Горбун стережет его как цепной пес…
— Так этот сторож еще и горбат? Похоже, мрачная личность, не так ли, Жозеф?
— И немая вдобавок.
— Но как это стало известно?
— Отгоняя своего подопечного от окна, горбатый страж использует лишь язык жестов.
Кардинал снова задумался, но опять лишь на мгновение.
— А тот второй? Он применяет мимику?
— Нет, люди графа этого не видели.
— Значит, он — не глухой, этот горбатый цербер, — удовлетворенно усмехнулся кардинал. — А его подопечный — не немой, что значительно важнее. А следовательно, его можно заставить заговорить, если он не пожелает сделать это сам.
— А что, этот горбун никогда не отлучается из дому?
— За двое суток, то есть с тех пор как дом взят под наблюдение, он отлучился только раз, ненадолго.
— Ну вот видите, Жозеф. Должен же он когда-то выходить, например на рынок за продуктами.
Капуцин пожал плечами:
— Может быть, Перье сам доставляет в дом все необходимое.
— Об этом я не подумал, — проворчал кардинал. — Хозяин снабжает провиантом своего слугу. Знаете, на что это похоже, отец Жозеф?
— На то, что это не слуга, а сообщник, — глухо откликнулся «серый кардинал».
Ришелье снова вздрогнул, так как на миг ему почудилось, что капуцин читает его мысли. В следующее мгновение он взял себя в руки. «Ерунда, подумал кардинал. — Чужие мысли узнать невозможно. Просто вывод слишком очевиден».
«В конце концов можно сделать так, чтобы этого Перье завтра же не стало, — успокоил он себя. — Однако у меня почти ничего нет против него. Быть может, все это досужие бредни, страхи, подозрения… Мало ли кто на кого похож.
Надо найти зацепку».
— В конце концов, я — лицо духовное, — проговорил кардинал. — Вы тоже. Почему бы нам не совершить прогулку в обитель Святого Причастия.
Когда карета подкатила к монастырю Пор-Руаяль и его обитатели поняли, что она принадлежит грозному кардиналу, первым делом поставили в известность мать-настоятельницу. Ришелье не заметил той суеты и подобострастия, которыми обычно сопровождался его приезд куда бы то ни было. Ему был оказан почтительный
Кардинал, как человек, обремененный государственными заботами, а следовательно, занятой, не стал терять времени на преамбулы. Его высокопреосвященство чувствовал себя хозяином в любом уголке Франции и не упускал случая напомнить об этом окружающим. Однако аббатиса выказала несговорчивость и, прежде чем призвать Анну Перье, осведомилась о причине такого внимания первого министра к простой девушке.
— Надеюсь, что наша новая пансионерка ничем не вызвала неудовольствия вашего высокопреосвященства, — твердо заявила мать Анжелика. — И у вас нет причин гневаться на нее.
Кардинал не услышал в конце этой фразы вопросительного знака и недовольно поморщился. Но пожилая аббатиса была из людей того сорта, довольно редкого и в ту эпоху, на которых подобный прием не производил впечатления. Ришелье взглянул на настоятельницу снова и холодно произнес приличествующие случаю слова, присовокупив, что дело государственное и не терпит отлагательств. Анна Перье была вызвана, и кардинал остался с юной пансионеркой монастыря с глазу на глаз. Мать Анжелика пригласила отца Жозефа в монастырский сад и заняла капуцина разговором.
Минуты сложились в часы. Беседа его высокопреосвященства с Анной Перье затягивалась к удивлению отца Жозефа и беспокойству аббатисы. Прошло два часа. Отец Жозеф осмотрел все розы в саду обители Святого Причастия, насладился ароматом каждого цветка и почувствовал, что у него начинает кружиться голова.
Прошел еще час. Отец Жозеф два раза укололся о шипы и был проведен туда, где цвели тюльпаны. Еще полчаса.
Мать Анжелика решительно извинилась перед гостем и направилась к зале, где происходила столь затянувшаяся беседа. Но в эту самую минуту двери растворились, и Ришелье вышел навстречу настоятельнице. Кардинал подошел к ней, и аббатиса увидела, что первый министр Людовика XIII очень взволнован, но глаза его радостно блестят, а лицо имеет торжественное и одновременно почтительное выражение, словно у человека, которому открылись какие-то величественные и безбрежные дали и грозная красота стихий.
— Я поручаю, нет, я прошу вас оберегать эту девушку, — сказал кардинал. — Я прикажу, чтобы ваша обитель надежно охранялась и никто не мог без вашего и ее желания потревожить ее покой.
С этими словами его высокопреосвященство покинул Пор-Руаяль.
Когда он садился в карету, отец Жозеф, державшийся поблизости, услышал, как Ришелье бормочет: «Анна! Снова Анна! Это имя словно символ. Но та принесла мне лишь несчастье и осталась в прошлом, эта же — знает будущее».
Когда кардинал вернулся в своей дворец, ему доложили, что личный врач королевы-матери Марии Медичи Антуан Перье просит его высокопреосвященство об аудиенции.