D?senchant?e: [D?]g?n?ration

Вурхисс Алекс

К полицай-президенту Вольфа пускали без доклада, по распоряжению самой Клары. Вольф, тем не менее, постучал, прежде чем войти. Клара набирала какой-то очередной отчет. Визиту подчиненного она удивилась:

– Что-то срочное, Вольф? Присаживайся.

– Я постою, – ответил Вольф. – Срочное? Да, очень срочное. Знаешь, Клара, хотел сказать тебе, что с тобой приятно работать.

– Спасибо, польщена, – ответила полицай-президент.

– Мы с тобой одинаково понимаем смысл нашей работы, – продолжил Вольф. – Но я хочу спросить тебя: тебе никогда не казалось, что все наши усилия уходят впустую?

– Что ты имеешь в виду? – спросила Клара,

отрываясь от своего отчета. То, что молчун Вольф разоткровенничался, было очень непривычно, даже немного пугающе.

– Чем дальше, тем хуже, – сказал Вольф. – Национальные банды чувствуют себя совершенно безнаказанно. Что толку, что мы признали мигрантов полноценными гражданами? Они все равно ухитряются избегать наказаний, чуть что, уповая на расизм и ксенофобию. И в итоге мы сажаем только тех, кто им сопротивляется. Немцев. Я говорю страшные вещи, правда?

– Ничего, дальше меня это не пойдет, – заверила его полицай-президент. – Вольф, кажется, у тебя проблемы…

– Проблемы у нашей страны, Клара, – ответил Вольф. – Разве нет?

– Да, – признала Клара. – Но я сейчас не об этом. У каждого из нас наступает такой день. Может, тебе обратиться к психологу?

– Зачем? – спросил Вольф, глядя начальнице прямо в глаза.

– Ты выгораешь, – ответила Клара. – Ты больше не находишь в себе сил бороться. Ты надломлен, Вольф, и тебе, по-моему, нужна помощь.

– Ошибаешься, – улыбнулся Вольф. Улыбка его, как всегда, была теплой, искренней… даже ласковой. – Я не сломался. И не выгорел. У меня есть силы и желание бороться, и я буду бороться. Разве я давал повод сомневаться в этом?

– Но твои слова… – Начала Клара, но Вольф ее перебил:

– Я не говорил, что не надо бороться. Наоборот, я считаю, что нужно искать выход из сложившегося положения. Как ты считаешь, какой может быть выход?

– Продолжать делать свое дело, – пожала плечами Клара. – Честно исполнять свой долг…

– Перед новыми гражданами, да? – Вольф подошел ближе, встав слева от стола Клары. – Защищать права и свободы приезжих, сажая в тюрьму соотечественников, у которых хватило наглости сопротивляться, да?

– Но ведь это – тот порядок, которому мы присягали! – наконец-то Клара повысила голос, у нее появились взволнованные нотки. – И ты, и я…

– Я присягал своему народу, – сказал Вольф. – Новые граждане не мой народ, Клара. Надо что-то менять, а ты не видишь возможности что-то изменить. Знаешь, Клара, пока мы стоим, наша планета мчится в бескрайнем космосе со скоростью сколько то там тысяч километров в час. Даже стоя мы проделываем огромный путь, даже не двигаясь с места, можем залететь куда-то не туда. Потому надо двигаться, стараясь не отдаляться…

– От чего? – спросила Клара.

– От истины, – ответил Вольф. – Прости за высокопарные слова. У тебя ведь нет детей?

– Нет, конечно, – сказала Клара, совсем сбитая с толку. – А при чем здесь дети?…

– А тебе почти сорок, – Вольф расстегнул китель и запустил руку под мышку. – Тебе некогда было, ты делала карьеру, думая: когда-то потом. Твой Франтишек сначала намекал, потом говорил открытым текстом, но после нескольких скандалов смирился, да?

Клара кивнула, чуть согнувшись к столешнице.

– Не суетись, – посоветовал Вольф. – Вся система сигнализации отключена в этом здании. Прости, Клара, но это необходимо. Я давал тебе шанс…

– Какой шанс?! – наконец-то в голосе полицай-президента явственно прорезалась паника.

– Шанс быть с нами, – ответил Вольф. –

Не под давлением, добровольно. Но стереотипы оказались сильнее. Такие, как ты, нам не нужны.

– Кому это «нам»?! – Клара почти сорвалась на крик, но еще не кричала.

– Немецкому народу, – ответил Вольф, достав, наконец, то, что было у него под мышкой – «Вальтер-РРК», маленький, но мощный. – Да, я знаю, ты тоже немка. И Франтишек немец… пусть и с венгерской кровью. Мы не нацисты, Клара, нам это не важно. Сегодня ночью умрет много чистокровных немцев, но еще больше тех, кто немцами не является.

Видя, как меняется выражение лица Клары, Вольф добавил:

– Я не могу тебе доверять, Клара. Прости, но я не могу рисковать. Сегодняшняя ночь – последний шанс для Германии, а может – и для всей Европы. Чем мы хуже России, Америки, Китая? Почему нас лишают права быть собой? Если для этого нужен будет фюрер, если нужен будет Нойерайх – пусть так….

– И кто же будет новым фюрером? – кажется, Клара смирилась, она даже как-то обмякла в своем удобном кресле-капсуле. «Зря она не держит в кабинете оружия», – подумал Вольф. – Ты, Вольф?

– Ну что ты, – ответил он. – Какой из меня фюрер? Я лишь исполнитель. Очень хороший исполнитель. Но знаешь, Клара, у исполнителей тоже есть вопросы, и если им отказывают в праве получить ответ, они ищут того, кто в состоянии ответить. Больно не будет, если не дернешься – я стреляю хорошо.

– Я знаю, – кивнула Клара. – А Франтишек?

Вольф бросил быстрый взгляд на часы:

– Скорее всего, уже мертв. Не бойся, я распорядился убрать его аккуратно. Не всем так повезет. Если ты веришь, можешь рассчитывать на скорую встречу… там.

– А ты веришь? – спросила Клара, зажмуриваясь.

– Смотря во что, Клара, – ответил Вольф. – Знаешь, я почти потерял веру, и действительно был близок к выгоранию, а вы этого даже не заметили. Теперь я вновь верю, вновь живу… lang lebe die Reinigung!

Вольф не соврал – стрелял он действительно хорошо, впрочем, с полутора метров не попасть было трудно. Уходя, Вольф достал из кармана все тот же платок и стер со столешницы пару алых капель. Больше крови не было…

* * *

Кабинет у Вольфа остался тот же, несмотря на смену статуса. Ему так и не довелось стать полицай-президентом: перепрыгнув несколько ступеней, герр Шмидт возглавил Райхсполицай – то есть, всю полицию Германии. Другой на его месте взвыл бы – по сравнению с прошлыми, его обязанности увеличились в разы. Старая полиция боролась с преступлениями выборочно, игнорируя те, с которыми бороться было неполиткорректно; Вольф решительно прекратил эту практику. Любое криминальное преступление должно закончиться судом и приговором, сказал он журналисту портала «Арбайтцайтунг», и этот слоган немедленно растиражировали, так, что и захочешь – не отвертишься. Но для Вольфа высказанное было кредо. Если бы он решил рассказать об этом, он мог бы признаться, что ему доставляло настоящее мучение политкоректно-беззубое правосудие старой Германии. Теперь у его правосудия выросли не только зубы, но и клыки – «друзья полиции», народные дружинники получили право на вынесение приговора на месте, и охотно пользовались этим правом. Иногда и чересчур охотно – кое-кого из тех, кто был замечен в сведении личных счетов под эгидой своего нового статуса, Вольф лично отправил на встречу с Апостолом Петром, или кто там заведует приемосортировкой свежих жмуриков. Кто-то пытался даже отбиваться, но Вольф стрелял действительно хорошо.