Да, господин Премьер-министр. Из дневника достопочтенного Джеймса Хэкера
Шрифт:
7. Сослаться на секретность: «На этот вопрос можно ответить намного полнее, но тогда пришлось бы упоминать некоторые конфиденциальные аспекты. Не сомневаюсь, вам бы не хотелось ставить меня в подобное положение. Поэтому, боюсь, что смогу ответить на ваш вопрос только через неделю или две».
8. Прибегнуть к известной технике бессмысленного многословия: достаточно долго говорите обо всем и ни о чем, и тогда все забудут сам вопрос, в силу чего никто не сможет точно сказать, ответили вы на него или нет.
Бернард внимательно выслушал все мои наставления, как иметь дело с чересчур любопытными журналистами, которые любят совать
Поздоровавшись с Хамфри, я первым делом поинтересовался, как идут дела с расследованием утечки. Он в свойственной ему манере ответил весьма уклончиво.
– Будем надеяться, колеса скоро закрутятся, господин премьер-министр.
– Мы ждали этого еще неделю тому назад, – с упреком сказал я и требовательно добавил, что хочу, чтобы это было сделано с особой тщательностью. И немедленно!
– С особой тщательностью? – озадаченно спросил Хамфри.
– Да, и немедленно.
– Немедленно? – еще более озадаченно переспросил он.
– Да, немедленно, – подтвердил я.
Тут до него, похоже, дошло.
– Ах, вон оно как… То есть вы на самом деле хотите этого?
Я, нахмурившись, попросил его внимательно следить за моими губами.
– Да… я… на… са-мом… де-ле… хо-чу… что-бы… вы… сде-ла-ли… это… немедленно!
Вид у секретаря Кабинета оставался озадаченным, но возражать он не стал.
– Если вы это серьезно, господин премьер-министр, я, само собой разумеется, организую самое настоящее расследование… даже в высшей степени объективное, если вы на самом деле этого хотите. Более того, приглашу для этого самого трудолюбивого инспектора из Спецотдела.
Покончив с расследованием утечки, мы перешли к обсуждению вопроса о необходимости улучшения наших отношений с прессой, которые заметно пошатнулись после того, как мой главный личный секретарь взял на себя смелость заявить журналистам, что премьер-министр ставит себя выше закона. Особенно когда дело касается государственных тайн.
Хамфри был глубоко потрясен и не скрывал этого. Бернард виновато опустил голову.
– Да, вам есть чего стыдиться, Бернард, – упрекнул я его, чтобы дать сильнее почувствовать вину, а затем попросил Хамфри поточнее разъяснить мне наши конституционные права и обязанности в данной сфере. Он обещал передать мне письменную копию некоего документа сразу же после обеда.
(Сэр Хамфри сдержал свое слово и прислал Хэкеру требуемую пояснительную записку. Мы с удовольствием приводим ее ниже. – Ред.)
«14 августа
В определенном смысле Бернард, в общем, был прав. Вкратце ваш вопрос заключается в следующем: в чем разница между нарушением закона о государственных тайнах, с одной стороны, и неформальным, не имеющим прямого отношения к данному вопросу брифингом, проводимым старшим должностным лицом, с другой?
Первое нарушение является уголовным преступлением, в то время как второе – брифинг – крайне необходимо для того, чтобы колеса продолжали крутиться.
Имеется ли между ними достаточно реальное различие? Или это не более чем вопрос удобства и трактования? И можно ли считать нарушением данного закона неформальный брифинг, проводимый старшим должностным лицом по прямому поручению премьер-министра?
В данном случае можно доказательно спорить, что таковое действие не является нарушением, если оно было совершено по прямому поручению премьер-министра. Что, собственно, и составляет позицию Бернарда Вули.
В ваших интересах, господин премьер-министр, также аргументировать, что статус всенародно избранного премьер-министра дает вам полное право решать, какие именно сведения раскрывать или нет в интересах страны. На основании всего этого вы можете смело утверждать, что злополучная утечка, организованная неким должностным лицом после вашей встречи с заместителем генерального прокурора, на самом деле является нарушением указанного закона о государственных тайнах.
Это, в свою очередь, неизбежно порождает несколько интересных конституционных „загвоздок“.
1. Что если данное должностное лицо было официально уполномочено?
2. Что если данное должностное лицо было уполномочено неофициально?
3. Что если вы, господин премьер-министр, официально осудите какое-либо нарушение данного закона, но неофициально одобрите его? Что логически сделает данное нарушение неофициально официальным, но официально неофициальным. Искренне надеюсь, вам это поможет.
X. Э.».
Мы снова собрались вместе. (Тавтология всегда была сильной литературной особенностью Хэкера, поэтому мы старались сохранять ее везде, где это представлялось возможным. – Ред.) Все уже видели интервью с Бернардом во вчерашних вечерних новостях. Он вошел в подъезд Номера 10 в темных очках и меховой шапке – совсем как новая «звезда», тщетно пытающаяся проскользнуть на работу неузнанной.
Появление на Даунинг-стрит незнакомца в массивных черных очках и натянутой на лоб бобровой шапке чуть ли не в самый жаркий день в году, естественно, не могло не привлечь особого внимания журналистов.
Я прежде всего поблагодарил Хамфри за его весьма полезный меморандум – по-моему, что-то вроде «невинной лжи», – после чего мы перешли к обсуждению не менее важного вопроса, а именно, как максимально минимизировать ущерб, понесенный нами в течение минувшей недели. Я предложил снова пригласить на ланч какого-нибудь редактора с Флит-стрит – на этот раз не столько деловой, сколько дружеский, однако, по мнению присоединившегося к нам Малькольма Уоррена, ни от кого из них никакого дружеского расположения в данной ситуации ожидать не приходится.
– Может, предложить кому-нибудь из них рыцарство? – спросил я его. – Скоро ведь предстоит новогодняя раздача подарков…
Он скептически пожал плечами.
– Раздача подарков, особенно в виде рыцарства, – это палка о двух концах, способная работать как на вас, так и против. Весь вопрос в том, сможете ли вы контролировать тех, кого одарили, после того, как сделали им такой королевский подарок!
– Лично мне всегда казалось, что любой редактор должен испытывать чувство искренней признательности за такое, – недоуменно произнес я.