Да, господин Премьер-министр. Из дневника достопочтенного Джеймса Хэкера
Шрифт:
– Простите, господин премьер-министр, но основы подорвать нельзя, поскольку они держат все здание, и если под них… – увидев мой гневный взгляд, он умолк так же неожиданно, как и начал.
Судя по всему, Хамфри не поленился заранее посоветоваться с заместителем генерального прокурора, ибо тут же довел до моего сведения, что, по мнению последнего, у обвинения нет никаких шансов, так как вопросы национальной безопасности в данном случае никоим образом не затрагиваются.
Я возразил, что меня совершенно не волнует, есть ли у обвинения шансы или нет. И, подумав, добавил:
– Пусть это станет наглядным
Но секретарь Кабинета, как ни в чем ни бывало, продолжал. Можно подумать, мое мнение его не касается!
– Он также считает, что если мы решим предъявлять официальное обвинение, то сначала необходимо обратиться в специальный отдел для проведения аналогичного расследования более ранней утечки из главы пять.
Нет-нет, это уж слишком! Да и к чему? Утечка из пятой главы – это же совершенно другое дело! Она ведь абсолютно безвредна!
Хамфри придерживался иного мнения.
– Заместитель генерального прокурора настаивает на том, что безвредными следует считать либо обе утечки, либо ни одну из них, – заявил он и с невинным видом добавил: – Так как, господин премьер-министр, будем просить спецотдел провести расследование утечки из пятой главы?
А ведь ему прекрасно известно, кому именно была выгодна эта утечка! Ну не подвергать же себя угрозе быть обвиненным в нарушении раздела 2? Поэтому я, задумчиво почесав кончик носа, сказал:
– А знаете, Хамфри, по-моему, заместитель генерального прокурора в общем-то прав. Поэтому бог с ним, с этим судебным преследованием. Просто увольте этого пресс-атташе, и дело с концом.
Но секретарь Кабинета печально покачал головой.
– Это не так легко, господин премьер-министр. У нас имеются определенные свидетельства, что он действовал не по своей собственной инициативе.
– В каком это смысле?
– В таком, что он исполнял пожелания своего министра.
Я был в ужасе и потребовал исчерпывающих объяснений. Оказывается, эта утечка понадобилась совсем не для того, чтобы досадить лично мне. Просто министр энергетики пришел в восторг от того, что бывший премьер-министр назвал его самым способным членом его Кабинета, и открытым текстом намекнул своему пресс-атташе о своем желании видеть эту похвалу в прессе. Причем немедленно, поскольку если Номер 10 на всю главу наложит запрет, то об этих лестных словах никто никогда не узнает.
На мой вопрос, уверен ли он в этом, Хамфри утвердительно кивнул.
– Да, абсолютно уверен в том, что именно таким будет объяснение пресс-атташе, когда дело о его несправедливом увольнении будет рассматриваться судом по трудовым спорам. Не сомневаюсь, он будет настаивать на том, что добросовестно выполнял, как ему показалось, достаточно прозрачно выраженные пожелания своего министра.
Но ведь это какая-то нелепость! Мы нашли утечку, нашли виновника, но ни судить его, ни даже уволить, увы, не можем…
Впрочем, Хамфри с готовностью предложил альтернативное решение.
– Господин премьер-министр, если вам так уж надо кого-нибудь уволить, то единственным кандидатом для этого, боюсь, является министр энергетики.
– Министра энергетики? – чуть не плача, простонал я. – Мы уже потеряли одного члена Кабинета. Не далее как в прошлом месяце. Нельзя же увольнять их так часто!
Секретарь Кабинета и не думал возражать.
– Да, конечно же, нельзя, – охотно согласился он. – Потерю одного министра еще можно объяснить неудачным стечением обстоятельств, но двоих подряд? Это уже может выглядеть как халатность. Более того, поскольку сам министр энергетики эту утечку не организовывал и категорически отрицает, что просил кого-либо это делать, он вполне может подать на нас в суд за несправедливое увольнение. Со всеми вытекающими последствиями…
Как же теперь спасать свою шею? Особенно сейчас, когда пресса все настойчивее требует публичной огласки результатов расследования по этой чертовой утечке. Хамфри предложил выпустить соответствующее пресс-коммюнике, проект которого уже подготовил наш пресс-секретарь, но, боюсь, толку от этого будет мало. Обычные избитые и, как правило, ничего не значащие фразы типа: «нарушения коммуникационных связей… неадекватное восприятие… старались следовать презумпции доверия… будет решаться на основе внутренних процедур…».
– Жалкая попытка обеления, – с вздохом отметил я. – Причем далеко не самая удачная.
– Скорее, осерения, – поправил меня Бернард.
Секретарь Кабинета с нами не согласился.
– Нет, это ни обеление, ни осерение. Это равное распределение вины.
Только этого мне еще не хватало! Чтобы все выглядело так, будто я на самом деле пытался запретить восьмую главу? (На самом деле, именно так оно и было. – Ред.) Ни за что на свете!
Хамфри задумчиво почесал подбородок. Затем осторожно, как бы нерешительно предложил:
– А может… может, имеет смысл «запустить» нашу историю, но… но окутать ее туманом?
Я сразу же понял, что он имеет в виду.
– Вы имеете в виду…
Он кивнул.
Кабинет погрузился в глубокое молчание. Значимое молчание. Всем было ясно – иного выхода просто нет. Затем, как и ожидалось, Хамфри перешел к деталям.
– Я давно собирался сказать вам, господин премьер-министр… К нам поступила весьма тревожная информация из МИДа. О фактах шпионажа со стороны советского посольства и торговой делегации.
– Не может быть! – с неподдельным ужасом воскликнул я.
– И тем не менее, боюсь, дело обстоит именно так. Имеются конкретные свидетельства против целого ряда дипломатических работников.
– Сколько? – нетерпеливо спросил я.
– Семьдесят шесть, господин премьер-министр.
Лично меня это почему-то не удивило.
– Знаете, Хамфри, по-моему, настало время для более твердых действий. Ведь речь идет о безопасности королевства.
– Совершенно верно.
Итак, решено.
– Выдворите их! – приказал я. – И не старайтесь делать из этого секрета. Сегодня же информируйте об этом прессу. Одновременно с нашим официальным сообщением о результатах расследования утечки…