Да, господин Премьер-министр. Из дневника достопочтенного Джеймса Хэкера
Шрифт:
А Хамфри по-прежнему тянул резину, продолжая и продолжая задавать свои провокационные вопросы.
– Скажите, если внутри французского сектора из британского поезда выбрасывается какое-либо тело, то под чьей юрисдикцией это следует рассматривать?
– Французской? – попробовал я угадать. Никакого ответа. Тогда я попытался зайти с другой стороны. – Нет, британской… нет-нет… м-м-м…
– Ну, а если британский грузовик загружается на французский поезд в британском секторе, – безжалостно продолжал он, – то чьей считать
К этому времени я уже окончательно запутался. (Как и раньше. – Ред.). Равно как и Бернард. Потому что, не скрывая интереса, он спросил:
– А нельзя ли разделить уголовную юрисдикцию на две ветви? Скажем, внутреннюю и внешнюю…
Хамфри его просто проигнорировал.
– Как вы думаете, господин премьер-министр, стоит ли нам установить посредине туннеля пограничный пост или нет?
– Да, стоит, – автоматически ответил я. Он, не мигая, смотрел на меня, и мной снова овладела неуверенность. – Нет, наверное, не стоит…
– А может, имеет смысл установить таможенные и иммиграционные посты на одном из концов туннеля?
Постепенно до меня начало доходить, насколько сложным и запутанным все это оказывалось на самом деле.
– Нет, – нерешительно ответил я, но затем, подумав, все-таки сказал: – Да.
– Или лучше на обоих?
Поскольку возможности и варианты решения казались бесконечными, я счел за лучшее согласиться.
– Да.
Сэр Хамфри открыто намекнул на мою нерешительность. Так оно и есть.
– Но ведь все эти вопросы, как я уже отмечал, должны решаться юристами в ходе соответствующих переговоров.
– Совершенно верно, господин премьер-министр, – подтвердил он. – Но мне показалось, вы сказали, что хотели бы решать все эти вопросы сами. Или я что-то не так понял?
– Да, не так, – раздраженно сказал я. – У меня нет ни малейшего желания копаться в безнадежно запутанных юридических хитросплетениях международного права. Мое дело – это базовые политические вопросы.
– Вот как, – произнес секретарь Кабинета, изобразив на лице нарочитое удивление. – Значит, суверенитет уже не является вопросом политическим? Надо же, как интересно.
Неужели ему нравится так зло шутить? Он ведь прекрасно знает, что я имел в виду!
(Иначе чем чересчур оптимистичным назвать это утверждение Хэкера было просто нельзя. Сэр Хамфри вряд ли даже догадывался, что премьер-министр имел в виду. Даже мы, после столь долгих лет внимательнейшего изучения его более чем откровенных дневников, до сих пор точно не знаем, что он тогда имел в виду. – Ред.)
Более того, он и не думал заканчивать свой неуместно дерзкий перекрестный допрос.
– Полагаю, господин премьер-министр, вы согласны с тем, что данный туннель должен строиться с использованием самых современных технологий?
– Естественно!
– Прекрасно. Значит, тем самым вы фактически согласились с тем, что девяносто процентов всех контрактов будут отданы французским компаниям. Кстати, вы хотите, чтобы надписи делались сначала на французском, и только потом на английском?
– Нет! – твердо заявил я.
– А французы хотят.
– Нет, мы не согласны.
– Тогда мы не сможем провести торжественную церемонию до тех пор, пока не согласимся.
Чуть подумав, я предложил компромисс:
– А почему бы нам не делать надписи на английском первыми на нашем конце, а на французском – на их?
– А как насчет поездов?
Меня все это начинало просто бесить.
– Ради бога, Хамфри, ну какое это может иметь значение?
Он равнодушно пожал плечами.
– Для французов может… Далее. Как быть с меню? На английском или на французском?
– А что, разве их нельзя просто менять местами посередине?
Секретарь Кабинета печально покачал головой.
– Увы, французы будут непоколебимы. Именно поэтому название британского авиалайнера «конкорд» пишется на французский манер – с буквой «е» на конце [52] . Конечно, если вы захотите уступить французам по всем этим пунктам, соглашение с ними могло бы быть подписано немедленно… Или, – он пожал плечами, – вы можете позволить МИДу сделать все, на что они способны.
52
Concorde – (прим. пер.)
Все, на что они способны? Похоже, секретарь Кабинета и сам не очень-то верил в их способность достойно представить нашу сторону в этом соглашении.
Хамфри тут же полностью подтвердил мои опасения.
– Боюсь, они тоже мало что смогут сделать, но все-таки у них, надеюсь, это выйдет лучше, чем вышло бы у вас, господин премьер-министр.
В общем-то он прав. И тем не менее, в этом не было никакого здравого смысла.
– Послушайте, Хамфри, – спросил я, – неужели в отношениях с французами нам никогда не удается настоять на своем?
– Нет, удается. Иногда.
– И когда такое было в последний раз?
– В 1815 году. В битве при Ватерлоо, господин премьер-министр.
Пока я, напрягая свою энциклопедическую память и исторические познания, пытался вспомнить, так ли это на самом деле, сэр Хамфри придумал для меня очередной каверзный вопрос.
– А что если террористы «угонят» поезд? И будут угрожать, что взорвут его вместе с туннелем…
Чудовищное предположение! Впрочем, почему предположение?