Да, та самая миледи
Шрифт:
– Теперь моя очередь… – принялся изливать душу собранию де Ла Фер. – Моя очередь. Я женился на этой женщине, когда она была совсем юной девушкой, женился против воли всей моей семьи. Я дал ей богатство, дал ей свое имя, и однажды я обнаружил, что эта женщина заклеймена: она отмечена клеймом в виде лилии на левом плече.
Ну что можно было посоветовать драгоценному супругу, убитому горем?
В следующий раз, когда придет охота жениться, надо осмотреть выбранную девушку всю целиком, чтобы потом не сетовать на кривые ноги или заклейменные плечи. Вот сейчас, кстати, мой выход.
Я вскочила и крикнула:
– О! Ручаюсь, что
– Замолчите! – произнес глухой голос. – На это отвечу я.
Человек, закутанный в красный плащ, вышел вперед.
Все головы повернулись в его сторону.
– Кто это? Кто это? – с удовольствием кричала я, изображая испуг.
Человек медленно подошел к столу, откинул капюшон, снял маску.
Если некоторое время сидеть молча, а потом вскочить и отшатнуться к стене, то все поймут, что ты испытываешь дикий ужас.
– Нет-нет! – кричала я на весь дом. – Нет! Это адское видение! Это не он!.. Помогите! Помогите!
Если потом обернуться и вцепиться пальцами в стену, то решат, что тебе еще страшнее.
Конечно, это был не он. Того человека давно нет в живых. Это мой единственный настоящий брат на этой холодной земле. Мой Жерар. И этим спектаклем я обязана именно ему.
– Да кто же Вы? – пораженно воскликнули мушкетеры.
– Спросите у этой женщины, – ткнув в, меня пальцем, сказал брат. – Вы сами видите, она меня узнала.
– Лилльский палач! Лилльский палач! – завывала я лицом к стене.
Все отшатнулись от человека в красном, как от прокаженного.
– О пощадите, пощадите, простите меня! – восклицала я, упав на колени.
– Я вам говорил, что она меня узнала! – мрачно сказал Жерар, топорща черную бороду. – Да, я палач города Лилля, и вот моя история.
Все со страхом смотрели на него. Жерар начал свою часть комедии.
– Эта молодая женщина была когда-то столь же красивой молодой девушкой. Она была монахиней Тамплемарского монастыря бенедиктинок. Молодой священник, простосердечный и глубоко верующий, отправлял службы в церкви этого монастыря. Она задумала совратить его, и это ей удалось: она могла бы совратить святого.
Спасибо, брат!
– Принятые ими монашеские обеты были священны и нерушимы. Их связь не могла быть долговечной – рано или поздно она должна была погубить их. Молодая монахиня уговорила своего любовника покинуть те края, но, для того чтобы уехать оттуда, чтобы скрыться вдвоем, перебраться в другую часть Франции, где они могли бы жить спокойно, ибо никто бы их там не знал, нужны были деньги, а ни у того, ни у другого их не было. Священник украл священные сосуды и продал их; но в ту минуту, когда любовники готовились вместе уехать, их задержали.
Д'Артаньян слушал, открыв рот.
В нашей семье первые уроки правильной речи я получила именно от Жерара.
– Неделю спустя она обольстила сына тюремщика и бежала. Священник был приговорен к десяти годам заключения в кандалах и к клейму. Я был палачом города Лилля, как подтверждает эта женщина. Моей обязанностью было заклеймить виновного, а виновный, господа, был мой брат! Тогда я поклялся, что эта женщина, которая его погубила, которая была больше, чем его сообщницей, ибо она толкнула его на преступление, по меньшей мере разделит с ним наказание. Я догадывался, где она укрывается, выследил ее, застиг, связал и наложил такое же клеймо, какое
…Если человек очень хочет поверить, он поверит.
Жерар был прав, когда говорил это в ответ на мои сомнения.
Пять человек, изображающих суд, находящихся в здравом уме и твердой памяти, охотно съели все, что он им предложил, и ни у одного не зародилось даже тени сомнения, каким это образом, находясь в столь тесных отношениях с одним мужчиной, я выдала себя за невинную девушку с другим. Да будьте уверены, не обнаружь после первой брачной ночи граф де Ла Фер на простыне все признаки моей девственности, я очутилась бы на том дереве еще раньше. Ах да, я забыла, я же демон! И тот, кого я бросила, ни полслова графу не шепнул, безропотно нас обвенчал и исчез, какое редкостное благородство со стороны человека, которому искалечили жизнь!
Никто не знает людей так, как палач, прав был Жерар, ох как прав!
Де Ла Фер кивал, подтверждая слова человека в красном.
– Тогда мой бедный брат, впав в безумное отчаяние и решив избавиться от жизни, которую эта женщина лишила и чести, и счастья, вернулся в Лилль. Узнав о том, что я отбываю вместо него заключение, он добровольно явился в тюрьму и в тот же вечер повесился на дверце отдушины своей темницы. Впрочем, надо отдать справедливость – осудившие меня власти сдержали слово. Как только личность самоубийцы была установлена, мне возвратили свободу. Вот преступление, в котором я ее обвиняю, вот за что она заклеймена!
Спасибо, брат, тебя единственного я выслушала с удовольствием.
– Господин д'Артаньян, – перешел к заключительной части суда Атос. – Какого наказания требуете Вы для этой женщины?
– Смертной казни, – ответил д'Артаньян.
Браво, мой мальчик! Только и ты имеешь полное право занять рядом со мной скамью подсудимых, крылья твои совсем не белы.
– Милорд Винтер, какого наказания требуете Вы для этой женщины?
– Смертной казни!
Сбылись твои чаяния, дорогой брат, не стою я теперь между тобой и миллионом. Но и ты не ангел, а такой же виновный, как я.
– Господин Портос и господин Арамис, Вы судьи этой женщины. К какому наказанию присуждаете Вы ее?
– К смертной казни.
А мне кажется, громкое слово «суд» тут совершенно излишне, расправа – она всегда расправа.
– Шарлотта Баксон, графиня де Ла Фер, леди Винтер, – поднял руку Атос, – Ваши злодеяния переполнили меру терпения людей на земле и Бога на небе. Если Вы знаете какую-нибудь молитву, прочитайте ее, ибо Вы осуждены и умрете.
Да, дорогой супруг, да, для Вас я так и осталась грязью на сапогах, которую надо стряхнуть. По-прежнему ни один благородный кавалер и пальцем не пошевелил, чтобы узнать, как же оно было на самом деле.